В финале Джон умрет
Шрифт:
В руках у Арни Блондстоуна из журнала «Американский стиль жизни» (или «Американской жизни»? В общем, какое–то скучное, незапоминающееся название) не было ни диктофона, ни блокнота. Пока я рассказывал журналисту свою историю, мы прошли по заплесневелым залам покойного торгового центра города Неназванный и остановились перед узкой дверью комнаты техобслуживания.
— Вот она, та самая дверь, — сказал я, повернувшись к Арни.
— Дверь в другой мир! — мелодраматично воскликнул он.
— Ну, когда–то она была ею. Точнее, дверь в другой мир находилась в комнатке за этой дверью. Но, повторяю, та дверь
— Ну, идемте! — сказал Арни, взволнованно потирая руки.
— Вы что, меня не слушали? Даже если мы могли бы туда попасть, думаете, нас отпустили бы обратно? Кроме того, я не уверен, что сейчас тот мир пригоден для жизни.
— Да бросьте. Давайте попробуем. Я хотя бы голову туда засуну. Нет, поймите меня правильно: я вам верю. Мне хочется убедиться в том, что призрачная дверь действительно ведет в мир, где живут пастухи жуков.
Мне показалось, что он заговорил каким–то пренебрежительным тоном.
— Это невозможно, — ответил я, покачав головой. — Даже если бы мы этого хотели. Двери больше нет — то есть другой двери. Мы несколько раз возвращались сюда, но там, где когда–то находилась призрачная дверь, сейчас просто стена. Нет, я все понимаю: на самом деле в существование двери вы не верите, а меня считаете сумасшедшим.
Это не так. Если бы он думал, что я опасен, то не пошел бы со мной в такое глухое место — а вдруг у меня здесь тайник с оружием? А если он думал, что я его разыгрываю, то легко мог придумать оправдание, чтобы не ехать сюда. Так почему он здесь ?Из–за нездорового любопытства ? Какую игру ты ведешь, Арни ?
Журналист повернул ржавеющую серебристую ручку; дверь скрипнула и распахнулась. Он заглянул в комнату, затем посмотрел на меня и указал на дверь, словно хотел сказать: «Вот видите!»
— Что? — спросил я.
— Вы говорили, что монстр сорвал дверь с петель.
Хм. Интересный довод.
Я подошел к двери и провел по ней рукой.
— Наверное, ее уже починили. Взгляните на противоположную стену — там, куда ударила дверь, на штукатурке остались следы. Видите эти царапины наверху?
Арни пожал плечами; мои слова не произвели на него никакого впечатления. Я попытался представить себе статью в журнале «Жизнь в США» с большой цветной фотографией стены и подписью: «Эти царапины являются доказательством того, что созданная демонами адская тварь прошла через дверь, находящуюся неподалеку, чтобы помешать Дэвиду Вонгу войти в невидимый портал, ведущий в гигантский тайный комплекс, из которого, в свою очередь, можно было попасть в другой мир, населенный полулюдьми, повелителями животных». Ну, то есть я бы стал читать эту статью, но все остальные, наверное, нет.
Интересно, почему Арни все еще здесь? Черт побери, зачем он вообще сюда приехал? Что бы ни говорил журналист, у меня все равно складывалось такое впечатление, что он хотел поверить мне и что я его подвел. Целых шесть часов он внимательно меня слушал. Я бы не смог. Я бы вежливо сказал: «Спасибо, достаточно!» — и умчался бы в противоположном направлении, хохоча как сумасшедший.
Арни пришел сюда за ответами, а уйдет с пустыми руками. Такое выражение лица я видел у туристов на складе школьных учебников в Далласе — в том самом здании, из окна которого Ли Харви Освальд стрелял в Кеннеди. На той экскурсии я познакомился с любителями теорий заговоров, мы с ними постояли у окна, где сидел стрелок, посмотрели в ту точку, где проехал президентский кортеж. Она была совсем рядом; попасть в медленно ехавший автомобиль несложно. Никаких загадок: просто парнишка, винтовка и трагедия. Эти люди приехали в Даллас, надеясь узнать какую–то мрачную, страшную тайну, а вместо этого им открылось нечто еще более мрачное и ужасное: то, что их жизнь скучна и банальна.
— Между прочим, полицейский Дрейк, дядя Джона, и в самом деле пропал, — сказал я. — Это, как и все остальное, можно проверить. То есть всего пропали два копа, и в обоих случаях я последним общался с ними. Меня допрашивали по этому поводу, у меня есть адвокат и все такое.
— Полиции вы сообщили, что кто–то утащил его в другое измерение, убил и заменил на монстра?
— Практически, да. Только я не употреблял слова «другое измерение», «заменил» и «монстр». Мы сказали, что он остановил нас, а потом повел себя, как полный псих. А его напарник, черный парень — ну, тот, кто сыпал снег в промежность, — на следующий день как ни в чем не бывало вышел на работу. Ну, вы понимаете — тот парень, которого застрелила Эми.
— С ним можно пообщаться? Он ведь тоже тайный монстр, да?
— Не знаю. Кажется, его зовут Мерфи. По–моему, про тот день он ничего не помнит.
Арни внимательно посмотрел на меня. Задать главный вопрос, показать на слона в комнате он не мог.
Мистер Вонг, может, всех этих людей убили вы ? Может, сейчас я беседую с настоящим серийным убийцей ?
Вместо этого Блондстоун сказал:
— Вонг, взгляните на это с моей точки зрения…
— Нет. Остановитесь. Забудьте про дешевые репортерские трюки, про то, что нужно менять маски, чтобы добыть как можно больше информации. Не нужно сначала вести себя как скептик, через секунду — как мой лучший друг, а потом изображать из себя следователя, лишь бы вытащить из меня «правду». Я был с вами честен, Арни.
В целом.
— Будьте же и вы честны со мной. Можете это сделать? Там, внутри вас, есть настоящая личность? Или все ваше поведение состоит из одних лишь приемчиков интервьюера?
Он развел руки в стороны, словно говоря: «Черт побери, что вам от меня нужно?» — но промолчал.
— Арни, я хочу знать, что вы здесь делаете. Ну, то есть это же вы решили написать про меня, верно? Вам, наверное, целый день подкидывают разные темы, а вы решаете, какую из них выбрать? Вы отправились в эту глушь из э–э…
— Чикаго.
— …из Чикаго и потратили целый день на то, чтобы выслушать меня. И кроме того, вы приехали не просто так, а со своими заметками. Вы про нас в Сети читали — значит, еще день потратили на подготовку. Так скажите мне, Арни, на что вы рассчитывали?
Он неуверенно пожал плечами.
— Не знаю.
Мне в голову пришла еще одна мысль.
— Вы в отпуске?
Арни не ответил, но за него все сказало выражение лица.
Я засунул руки в карманы, почувствовал холодок металлического контейнера и, глубоко вздохнув, кивнул, указывая на пол — никакой плитки, только голая, посеревшая от времени фанера.