В мире исканий(изд.1949)

Охотников Вадим Дмитриевич

— Я же говорил, что ваши практиканты хотят упо­добиться барону Мюнхгаузену! — обрадовался гость, до сих пор молча наблюдавший всю сцену. — А потом, — продолжал он, — существует уже не вымышленный, а настоящий пример. Вы, наверно, слышали, что один фи­зик дрессировал тюленей, чтобы они выслеживали не­приятельские подводные лодки. Но только ничего из этого не вышло.

— Не вышло-то не вышло, — вставил Батя, — но благодаря этой затее, насколько мне известно, этот фи­зик усовершенствовал приборы для подслушивания шу­мов под водой — гидрофоны. Он скопировал ушную ра­ковину тюленей, зная, что они очень хорошо слышат под водой.

— То тюлени, а то кроты, — заметил главинж. — Предположим, что мы привяжем к кроту какой-нибудь измерительный или сигнальный прибор. Ну, и на какую глубину может спуститься крот? Пять метров? Десять метров, не более? Кому это нужно! Правда! Никчемная идея… Я предлагаю больше не терять времени на глу­пости. Давайте лучше заниматься делом.

В кабинете опять воцарилась деловая обстановка.

— Можешь заверить, что телебур мы построим в срок. Так и передай! — волновался главинж. — Но тру­бы я все-таки требую выслать на самолете, немедлен­но… Понятно? Все мобилизуем! Все экспериментальные работы приостановим, но к сроку сделаем… Только вот люди. Почему не присылаете пополнение?

Дальше разговор пошел о нефти.

По далекому геологическому прогнозу, в местности, где был расположен институт, у одного из предгорий Кавказа, предполагалось местонахождение нефти. Одна­ко до сих пор нефть еще не была обнаружена. Хотя практическое испытание машин, разрабатываемых ин­ститутом, и проводилось с успехом в ближайших неф­тяных месторождениях Кавказа, руководству и всем сотрудникам все же хотелось самим видеть результаты своих трудов. Институт конструировал машины не толь­ко для поисков и эксплуатации нефти. Задачи были бо­лее широкие. Тут создавались машины и для поисков рудных месторождений и для разведки угля и калий­ных солей. Расположить научно-исследовательский ин­ститут в таком месте, где бы сразу находились всевоз­можные месторождения, было немыслимо, да и не нуж­но. Но в данном случае, если бы нефть нашлась, пер­вое практическое испытание своих машин сотрудники института могли бы провести сами.

— Телебур поможет нам добраться до нефти, — гово­рил Батя. — Это будет его первое практическое испыта­ние. Вот если бы…

Батя не успел договорить фразу, так как в кабинет быстро вошел начальник институтской охраны. Он подо­шел к главному инженеру и что-то тихо сказал ему на ухо.

Главинж стал мрачнее тучи.

— Это возмутительно… — медленно проговорил он, глядя куда-то в сторону.

ГЛАВА ТРЕТЬ Я

КРОТ

Несмотря на воскресный день, три друга проснулись раньше обычного.

— Довольно дрыхнуть! Просыпайтесь! — заорал Бог­дыханов, стремительно вскакивая с постели.

Он подскочил к кровати, на которой спал Корелин, и принялся его трясти. Такая же участь постигла и Гогу Шереметьева, издававшего чуть слышный храп.

Комната, уже хорошо освещенная ярким весенним солнцем, наполнилась ворчаньем и вздохами людей, разбуженных от сладкого сна. Затем послышался скрип открываемого окна, а за ним разноголосый уличный шум.

— Все-таки ты страшная мямля, Саша, — говорил Богдыханов, натягивая брюки. — Рыбы резвящиеся… Птицы парящие… Леонардо да-Винчи… — продолжал он, подражая певучему голосу Корелина. — Надо было бы говорить просто! Так, мол, и так, для разведки зем­ных недр мы предлагаем…

— Ты тоже хорош, — огрызался Корелин, сонно по­тягиваясь. — Главинжа обидел? Крота выпустил? Как ты думаешь, Гога, кто из нас больше виновен?

— Гм… гм… — ответил Гога, по своему обыкновению внимательно посмотрев на потолок. — Оба…

— Неужели… — продолжал Корелин, делая гимна­стическое движение, — неужели я не должен был на­чать с объяснения гармонически целого природы и тех­ники, внушить главинжу высокую закономерность на­шего предложения… Вот какую задачу я ставил перед собой, — закончил он, приседая и делая “выдох”.

— А я бы начал иначе, — не унимался Богдыха­нов. — Я бы сказал: “Вот вам, товарищ главинж, крот. Животное невзрачное. А тем не менее обратите внима­ние на его глупое стремление жить под землей. Что из этого следует?..”

— Это у тебя самого “глупое стремление”… Кто же так говорит! — огрызнулся Корелин, делая “выброс” правой ноги. — Ты лишен не только художественного воображения, но и умения правильно излагать свои мысли…

Слово “художественного” Корелин произнес с особым ударением.

На первый взгляд было трудно объяснить, что объ­единяет этих трех студентов. Характеры были у них са­мые различные. Александр Корелин, восторженно, ро­мантически настроенный юноша, любил природу и обо­жал поэзию. Правда, это не мешало ему также любить науку и технику. Но любил он технику как-то по-своему, тоже романтически. Он мог любоваться машиной или сложной конструкцией, любоваться математическим решением, как красивой игрой человеческой мысли. Да­же в самой неприятной на вид машине он видел искус­ство.

Богдыханов был страстный поклонник техники без всякого предположения, что это искусство. Машину он любил только такую, которая давала хорошую произво­дительность. Математическое решение ему нравилось только в том случае, если оно помогало усовершенство­вать какие-нибудь механизмы. Любимым его занятием было строить что-либо своими собственными руками. До стихов и природы ему не было решительно никакого дела.

Полной противоположностью им обоим был Гога Ше­реметьев. Больше всего на свете он любил математику. О Гоге говорили, что на машины и всю технику он смо­трел главным образом как на некий повод для построе­ния формул. Гога был на редкость неразговорчивый че­ловек. Но нужно было его видеть, когда речь заходила о математике: он преображался и, переходя на язык формул, становился красноречивым.

Трудно сказать, как завязалась между тремя столь различными по характеру юношами дружба, начав­шаяся еще с первого курса. Ясно было одно: каждый из них видел в двух остальных какую-то особенность, недо­стающую у него самого. Широкий размах Корелина, практицизм Богдыханова и математические способности Гоги, соединенные воедино, представляли могучую силу. Скоро она нашла свое применение.

Началось с того, что три друга встретили в поле возле института ватагу учеников местного ремесленно­го училища. Ребята с шумом несли какое-то животное, пойманное в поле.