В Объятиях Соблазна
Шрифт:
— Синьор, прошу вас… — выдохнула я непослушными губами. Голос сорвался и прозвучал скорее умоляюще, чем требовательно. — Это… неприлично. Вы не должны…
Марко только усмехнулся, явно наслаждаясь произведённым эффектом.
— Неприлично? — протянул он бархатным голосом, от которого по спине побежали мурашки. — По-моему, единственное неприличие здесь — то, как упорно вы цепляетесь за свои английские представления о приличиях. Расслабьтесь, прекрасная Элизабет. Здесь вам не туманный Альбион, а пылкая страстная Венеция. Стоит только
Марко перехватил мой затуманенный взгляд и понимающе усмехнулся. Он явно наслаждался произведенным эффектом и моим смятением. Неспешно затянулся сигарой, словно давая мне время прийти в себя и совладать с непрошенными фантазиями.
— Не будем торопить события, прекрасная Элизабет. У нас впереди целая вечность, чтобы узнать друг друга… во всех смыслах. А пока что не стоит так переживать из-за невинной шалости моих девочек. Поверьте, в моем палаццо страсти кипят и не на такой высокой ноте.
С этими словами Марко подмигнул и, выпустив струйку ароматного дыма, неспешно направился прочь. Я осталась стоять посреди гостиной, кутаясь в шелковый пеньюар и борясь с охватившим меня смятением. Негодование мешалось с будоражащим предвкушением, гордость — с тайным желанием броситься в объятия дерзкого искусителя.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце и разгорячённую кровь. «Довольно, Элизабет! — одернула я себя. — Возьми себя в руки, ты приехала в Венецию не за плотскими утехами. Не смей поддаваться чарам этого распутника!»
Решительно запахнув пеньюар, я гордо вскинула подбородок и поспешила прочь из гостиной. Вслед мне доносился издевательский хохот куртизанок, явно потешавшихся над пикантной сценой. Щеки вспыхнули от унижения и гнева, но я старалась не обращать внимания на этих бессовестных девиц.
Оказавшись в своих покоях, я прислонилась к двери и перевела дух. Но тревожный голосок в глубине души нашептывал — устою ли перед невыносимым искушением? Или скоро отдамся на волю греховной страсти, забыв о приличиях? Я гнала прочь эти мысли, но знала — рано или поздно пламя вырвется наружу.
Глава 11
Марко
Я вошел в свой кабинет и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной. На губах блуждала довольная усмешка, а в крови все еще бурлил адреналин после недавней словесной дуэли с прекрасной Элизабет.
Черт возьми, какая женщина! Гордая, неприступная, сотканная из достоинства и стыдливости. И в то же время — трепещущая от сдерживаемой страсти, полыхающая негодованием и тайным желанием. Какое невероятное удовольствие — видеть, как она борется сама с собой, разрываясь между влечением и долгом!
Я прошел к массивному дубовому столу и плеснул себе виски из хрустального графина. Янтарная жидкость приятно обожгла горло, посылая по телу волну тепла. Но жар, разливающийся внизу живота, был иной природы. Тяжелый, пульсирующий,
Развалившись в кресле, я сделал еще глоток и прикрыл глаза, смакуя воспоминания о недавней сцене. Хрупкий стан Элизабет, прижатый к стене. Яростный блеск ее глаз, сбитое дыхание, приоткрытые влажные губы. Какой одуряющий коктейль из ярости и вожделения! Мой возбужденный член дернулся, натягивая ткань бриджей.
Странное дело — никогда прежде меня не привлекали тихони-недотроги вроде этой английской мисс. Я предпочитал женщин опытных, раскованных, готовых на любые авантюры. Таких, как моя давняя любовница Лаура — ярких, чувственных, прожигающих жизнь.
Но рядом с этой не испорченной тьмой девушкой все во мне переворачивалось. Ее непорочность и недоступность будили доселе неведомые желания — укрыть, защитить, уберечь от грязи и цинизма. И одновременно безумно хотелось сорвать флер благопристойности, обнажить истинную суть, скрытую огненную натуру. Овладеть, подчинить, заклеймить своей меткой.
Внезапно дверь кабинета приоткрылась. Лаура скользнула в комнату, привлекая взгляды ярким шелестом пышных юбок. На куртизанке красовался игривый короткий корсаж винного оттенка с глубоким вырезом, дерзко приподнимающий роскошную грудь. Туго затянутый на осиной талии, он будоражил воображение в сочетании с многослойной кружевной юбкой, не скрывающей стройных ножек в ажурных чулках.
Темные локоны Лауры были слегка растрепаны, а алые губы изгибались в лукавой полуулыбке. Вся она дышала порочным очарованием и чувственностью, обещая наслаждение тому, кто сумеет ее покорить. Усевшись на край стола, куртизанка игриво поддразнивала краешком кружевного подола.
— Ах, Марко, это было бесподобно! — воскликнула она, зло блеснув глазами. — Твоя идея пошарить в вещах англичанки — просто блеск! Видел бы ты ее перекошенное от ярости личико, когда мы принялись примерять ее тряпки. Я думала, наша недотрога лопнет от злости прямо там!
Лаура довольно рассмеялась, предвкушая скорую победу.
— А как потешно стенала ее служанка! Того гляди, грохнулась бы в обморок от потрясения. С такими темпами гордячка и дня тут не протянет. Готовься, душа моя — скоро палаццо будет полностью в твоей власти!
Я одарил куртизанку холодной улыбкой, неприятно задетый ее самодовольным тоном. Странно, но проделка, еще недавно казавшаяся забавной, вдруг предстала в совсем ином свете. В горле встал неприятный ком, а на душе заскребли кошки. Что это — неужто запоздалые угрызения совести? Да быть такого не может!
— Что-то ты не весел, душа моя, — сощурилась Лаура, уловив мою заминку. — Никак не развеселила тебя наша маленькая шалость? Или, упаси боже, пожалел эту чопорную англичанку?
Последнюю фразу она буквально выплюнула, кривя алые губы в презрительной гримасе. Обведя меня недобрым взглядом, куртизанка продолжала ядовито шипеть: