В Объятиях Соблазна
Шрифт:
— Бросьте, синьоры и синьорины! — усмехнулся я, обводя всех взглядом. — Неужели вы всерьёз решили, что я увлёкся сей чопорной недотрогой? Я лишь потешаюсь, смущая нашу ханжу игривыми намёками.
— Ага, как же, — хмыкнул Умберто, многозначительно двигая бровями. — То-то ты сам не свой, стоит малышке Лиззи смерить тебя уничижительным взглядом. Никак поддался обаянию?
— Вздор! — фыркнул я. — Просто забавно глядеть, как наша гордячка мечет молнии очами, едва я задену её целомудренный слух вольностями. Истинно, сия девица — сама невинность, хоть и остра на язык.
—
— Вот ещё! — отмахнулся я, подхватывая бокал. — Сия англичанка — лишь занятное развлечение, не более. Я сто крат укрощал подобных недотрог. Спорим, не минет и пары дней, как синьорина Эштон падёт к моим ногам?
— Вызов принят! — подхватила Олимпия. — Даю тебе неделю. Если за сей срок сумеешь склонить нашу неприступную крепость на ложе — ты победил. Но коли устоит пред твоим напором — исполнишь любой мой каприз.
— По рукам! — кивнул я, предвкушающе облизнув губы.
Однако внутренне похолодел. Олимпия как никто умела ставить мужчин на колени. И меня столько раз пытались окольцевать. Если потребует жениться или, не приведи Господь, навсегда покинуть палаццо… Пресвятая Дева, смилуйся!
Нет уж, я выиграю этот спор, чего бы ни стоило! Элизабет Эштон будет моей, хоть клянусь всеми тайнами Венеции. Даже если придётся пойти на самые коварные ухищрения. В любви и на войне дозволено всё, не так ли?
Тряхнув головой, я напустил на себя самодовольную ухмылку:
— Что ж, друзья, довольно на сегодня! Не станем более утомлять наших дорогих гостей. До новых встреч!
Я хлопнул в ладоши, подзывая слуг. Гости нехотя засобирались, шурша шёлком и звеня хрусталём бокалов. Дамы возбуждённо шептались, бросая на меня многозначительные взгляды из-под ресниц. Кавалеры отвешивали шутовские поклоны и крепко жали мне руку на прощание, украдкой подмигивая.
Лишь Лучано задержался, выразительно глядя на меня:
— Ну что, Марко, доволен? Я же говорил, наша английская роза преподнесёт сюрпризы. А ты сомневался!
— Ох, она у меня ещё попляшет, — процедил я, со злостью скомкав салфетку. — И ты мне в этом поможешь, дружище. Пора привести в действие наш особый план.
— Который из них? — Лучано невинно захлопал ресницами. — Тот, где мы подсылаем к Элизабет продажных красоток, дабы смутить её? Или где ты ловишь момент и прижимаешь её в тёмном углу, нашёптывая непристойности?
— Молчи! — прорычал я. — У меня припасено кое-что получше…
* * *
Элизабет
Тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая от шумного, полного порочных страстей мира. Я без сил прислонилась к прохладной резной панели, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вечер выдался воистину безумным! Собрание развратников и куртизанок, похотливые взгляды, двусмысленные намеки, откровенные провокации…
Подрагивающими руками я принялась возиться с застёжкой газовой накидки. Пальцы не слушались, и крошечный крючок никак не желал поддаваться. Нервно дёрнув ускользающую петельку, я в сердцах отшвырнула злополучную накидку прочь.
— Ханна! — позвала я, щелкнув пальцами. — Помоги мне расшнуровать это платье. Не могу больше ни минуты оставаться затянутой в корсет!
Служанка поспешно засеменила ко мне, что-то испуганно лопоча. Бедняжка сама не своя от волнения и страха — еще бы, в этом вертепе кто угодно потерял бы рассудок! Но сейчас мне не до ее причитаний. Хотелось поскорее сбросить с себя удушающий наряд и остаться наедине со своими мыслями.
Пока Ханна возилась с застежками на спине, я лихорадочно прокручивала в голове события минувшего вечера. Насмешливая ухмылка Марко, его раздевающий взгляд, будоражащий шепот… Казалось, он только и ждал момента, чтобы наброситься и впиться в мои губы жестоким поцелуем. От одной мысли об этом щеки вспыхнули, а в самом низу живота предательски заныло. Нет, я не должна поддаваться на провокации этого негодяя! Он бессовестный распутник, повеса и ловелас. Такие, как он, не ведают ни стыда, ни благородства. И уж точно не заслуживают трепета невинной девушки.
Наконец платье поддалось. Тяжелый шелк зашуршал, стекая к ногам пышным ворохом. Я с облегчением выдохнула, чувствуя, как по спине пробегает дрожь свободы. Шагнула вперед, оставляя позади осточертевший наряд — словно змея, сбрасывающая старую кожу. Прочь, прочь немедленно! Подальше от грязи и скверны.
Оставшись в одной тончайшей батистовой сорочке, я невольно поежилась от холода. Несмотря на растопленный камин, по спальне гулял сквозняк. Поспешно накинув на плечи теплый пеньюар, я подошла к окну и отдернула тяжелую парчовую штору.
За стеклом переливалась огнями ночная Венеция. Шпили церквей тянулись к черному бархатному небу, в каналах отражались желтые блики фонарей. Где-то вдали плыла разудалая песня гондольеров, а из приоткрытого окна доносился женский смех и звон бокалов. Кажется, бурная ночная жизнь дворца была в самом разгаре.
При мысли о том, чем сейчас занимаются обитатели палаццо, щеки вспыхнули от стыда и негодования. Наверняка предаются разврату и пороку, не ведая ни угрызений совести, ни страха перед Всевышним! Эти венецианцы все как на подбор — лживые, двуличные, развратные до мозга костей. В жизни не встречала таких отъявленных греховодников!
Я со вздохом отошла от окна и опустилась в кресло перед туалетным столиком. Взгляд упал на разложенные передо мной притирания, мази и парфюмерные склянки. Все это великолепие Ханна принесла еще днем, когда помогала мне собираться к ужину. Прихорашиваться для этих куртизанок и распутников — вот уж воистину глупость несусветная!
Впрочем, сейчас мне было уже все равно. Хотелось поскорее смыть с себя всю эту мерзость, очиститься от скверны. Плеснув в лицо ледяной воды из кувшина, я принялась остервенело тереть щеки и лоб, словно надеясь содрать въевшуюся грязь.