В объятьях зверя

atranquility

— Спасибо, папа, — ядовитой усмешкой выделив последнее слово, проговорил он и, вытирая кровь с лица, быстрыми шагами направился к выходу.

====== Глава 41 ======

Деймон сам не помнил, как добрался до дома: он не видел никого и ничего вокруг, и даже боль от рассечения уже почти не ощущалась. Он словно бы был оглушен — схожие чувства обычно испытываешь, когда тебя накрывает волна и ты с головой уходишь под воду. Деймон даже не мог понять, какое чувство в нем сильнее — злость на Стефана за то, что нашел слабое место и, наплевав на все принципы, ударил именно туда, и на Грейсона, который упорно отказывался хотя бы попытаться увидеть что-то кроме того, что он считает правдой, или невероятная обида и в глубине души даже какая-то — может быть, не совсем осознанная — ревность оттого, что отец в

который раз предпочел встать на сторону племянника, а не сына. Так было всегда — кажется, Грейсон и правда считал Стефана своим вторым сыном. Он гордился его успехами, как своими собственными, не раз называл его «надеждой семьи» и постоянно противопоставлял племянника Деймону. Вспыльчивый, эгоистичный, самонадеянный, совершенно неуправляемый и всегда казавшийся Грейсону жутко безответственным Деймон, намного больше, чем работу, любивший шумные вечеринки и девушек, действительно был совершенно не похож на спокойного, с самого детства рассудительного, трудолюбивого и слывшего добряком Стефана, которого старший брат часто в шутку называл занудой. Сначала Деймона это раздражало и вызывало в нем нестерпимое желание действовать вразрез со взглядами и привычками Грейсона, чтобы достучаться до него и показать, что таким, как Стефан, он все равно никогда не станет. Однако время шло, Деймон взрослел и все больше отдалялся от родителей и в особенности — от отца, и постепенно детская обида отпускала его. Но не потому, что он смог простить слабость Грейсона — со временем ему просто стало безразлично его мнение. Однако сейчас, когда ситуация была гораздо серьезнее, чем негласное соперничество за уважение Грейсона, и от нее начала зависеть чья-то жизнь, эта обида вернулась и ударила с троекратной силой тем мощнейшим потоком эмоций, которые очень трудно даже просто описать словами и противостоять которым не было сил. Быть может, Грейсона можно было оправдать: по сути, он сам стал заложником сложившейся ситуации, поддавшись и поверив в игру Стефана, как когда-то поверила Елена. Как когда-то верил в нее и сам Деймон. Однако почему-то делать это сейчас совершенно не хотелось.

За то время, что Деймон добирался до дома и обрабатывал рассеченную бровь, самые сильные эмоции пошли на спад, но легче от этого не становилось. Он думал, что это лишь красивые метафоры из каких-нибудь романов девятнадцатого века, но грудь настолько сильно стягивало от какой-то необъяснимой тоски и отчаяния, что, казалось, становилось даже тяжелее дышать. Деймон хотел остаться дома, но теперь он знал единственный способ справиться с этим гнетущим чувством. Он чувствовал: ему нужно в Вест-Вилледж. Хотя бы полчаса, но просто побыть рядом с той, которая за прошедшие полтора месяца сумела вернуть в его сердце гармонию. Наверное, эта девушка сейчас была единственной на свете, которая могла хоть как-то помочь ему.

— Деймон?..

Увидев Деймона на пороге дома в десятом часу вечера, Елена испугалась. Они попрощались на мажорной ноте, но сейчас на его лице не было ни намека на улыбку, он выглядел очень сосредоточенным и, было видно, старался скрыть свои эмоции.

— Что случилось? — спросила Елена, впустив его в дом и увидев, что его бровь заклеена медицинским пластырем. — Почему у тебя?..

Договорить ей Деймон не дал.

— Елена, у меня был дерьмовый день и я очень устал, — сказал он. — Давай посмотрим какой-нибудь фильм? Неважно, какой. Прошу.

Девушка взглянула в его глаза, которые действительно были очень уставшими, но это была далеко не та усталость, которую ощущаешь после тяжелого рабочего дня — она была намного тяжелее. Взгляд Деймона умолял, и, увидев его полные тоски и какой-то необъяснимой боли голубые глаза, Елена почувствовала, как по коже пробежали мурашки. По ним она понимала: сейчас ему нужен вовсе не фильм. Ему нужно, чтобы она была рядом.

Елена несмело кивнула и поставила в DVD-проигрыватель диск с фильмом «Укрощение строптивого», который они так и не досмотрели в Лос-Анджелесе. Он шел чуть больше полутора часов, но за это время Елена не смогла хотя бы на минуту отвлечься и подумать о том, что происходило на экране. Она украдкой наблюдала за Деймоном. Он сидел рядом с ней на диване, сцепив руки в замок и облокотившись на колени, плотно сжав губы и тяжело дыша. Забавные моменты, над которыми

он смеялся в полный голос раньше, теперь у него лишь изредка вызывали снисходительную улыбку. В каждом мускуле его тела, даже в самом незначительном движении и взгляде чувствовалось напряжение. Елена не понимала, что произошло, но не осмеливалась спросить его о чем-то и надеялась, что он сам обо всем расскажет.

Когда фильм закончился, Деймон еще некоторое время сидел рядом с Еленой и смотрел в одну точку, о чем-то думая и, кажется, даже не моргая. Гилберт тоже не двинулась с места. В помещении царила звенящая тишина, каждая новая секунда которой опутывала душа страхом перед неизвестностью.

— Деймон… — наконец осмелилась произнести Елена и положила ему руку на плечо.

Сальваторе сделал шумный вдох и провел ладонями по лицу.

— Стефан и Грейсон обо всем знают, — еще немного помолчав, наконец сказал он.

В этот момент в душе Елены что-то оборвалось. Сейчас она понимала, что ожидала услышать что угодно, но только не это. Все-таки Деймон был прав, когда говорил, что Елене уже никогда не хватит сил вернуться к той жизни, которая была до него: даже простое упоминание имени ее мужа вызывало в ней сильнейшую дрожь.

— Что?..

— Каким-то образом Стефан узнал, что эти полтора месяца я провел с тобой в Лос-Анджелесе, и, по всей видимости, рассказал Грейсону.

Елена, пытаясь как-то осознать сказанное Деймоном, опустила взгляд. В сознании тотчас же начали звучать отголоски тысячи вопросов. Как это произошло? Откуда обо всем узнал Стефан? Как на это отреагирует Деймон? Что теперь будет дальше?

Елена поджала губы и потерла в один миг похолодевшие руки. Внутри все скрутило.

— Твой отец встал на сторону Стефана, да? — с необычайной грустью и дрожью в голосе произнесла она.

Елена посмотрела на него, и в этот момент их взгляды встретились. Деймон едва заметно кивнул.

— Теперь он уверен, что мы коварные обманщики, которые обвели бедного Стефано вокруг пальца, — с плохо скрываемым сарказмом сказал он.

— Это тоже Грейсон?.. — все так же несмело прошептала девушка, имея в виду рассеченную бровь.

По губам Деймона скользнула грустная и полная презрения усмешка.

— Я обо всем рассказал ему. Я рассказал Грейсону о том, как Стефан избивал тебя, об охранниках, об Аларике, о том, из-за чего ты потеряла ребенка. Сейчас я понимаю, что, может быть, действительно глупо поступил, потому что я бы, наверное, с такими рассказами тоже себя послал. Да и убедить в чем-то Грейсона всегда очень трудно, особенно, если это пытаюсь сделать я.

Елена была просто поражена произошедшим. И сейчас как-то незаметно для нее самой новость, о которой рассказал Деймон, на время отошла на второй план перед тем, как на сложившуюся ситуацию отреагировал Грейсон. Верить в то, что он так относится к собственному сыну, совершенно не хотелось.

— Деймон, но… — Гилберт на мгновение замолчала, сделав глубокий вдох, пытаясь подобрать слова. — Но он же твой отец… Неужели он даже не попытался поговорить с тобой?

В глазах Елены читалось искреннее недоумение.

— Елена, поверь, — тон Деймон стал каким-то снисходительным, будто бы он объяснял младшей сестре совершенно простые и всем известные истины, — семья и кровные узы не всегда возводятся в ранг чего-то сверхзначимого и способны что-то изменить.

Несмотря на то, что Деймон старался выглядеть безразличным, в его голосе Елена слышала обиду, разочарование и боль. И в этот момент, как никогда раньше, ей стало его очень жаль. Она действительно привыкла к тому, что в семье всегда все друг друга защищают и помогают. Семья и родительский дом были для нее оплотом, в котором она могла найти поддержку и спокойствие. Сейчас она понимала, что в семье Деймона все было по-другому.

— Почему он так к тебе относится? — спросила она, взглянув Деймону в глаза, и этот вопрос стал для него неожиданностью. Он думал, что сказанное им испугает Елену, что она начнет спрашивать о том, что им делать дальше, и он знал, что понял бы ее в таком случае. Но сейчас она гораздо больше волновалась за него самого, и для него, человека, совершенно к такому непривыкшего, это было поистине удивительно.

Деймон пожал плечами.

— Просто я вырос не таким, каким он хотел меня видеть, — усмехнулся он.