В оковах его власти
Шрифт:
И он повторил.
—Я хочу тебя себе, так запредельно сильно, что в шаге от того, чтобы взять силой. В шаге от того, чтобы принудить. Чтобы наконец-то знать, что никто не посмеет тебя и пальцем тронуть, — он пьяным голосом шептал мне в ухо слова, от которых кровь вставала в жилах. А я только и могла, что сдавленно дышать и молиться, чтобы кто-то сюда зашел, потому что я не смогла бы дать отпор. Что он говорил? Разве этот тот мужчина, который еще недавно вежливо спрашивал, как мое самочувствие?
Нет, это не могло быть правдой, мне все это снилось! Я понимала одно: Белов пьян и не вспомнит ничего, что бы ни произошло…И даже за это никто не понесет никакой ответственности, и никто меня не спасет.
Между нами километры разницы: возраст, статус, положение, а я сижу в его жестких объятиях словно парализованная, и не нахожу ни одного разумного довода оттолкнуть от себя. Он хотел домой…да.
—Саша, давайте я просто вызову вам…— широкий лоб тяжело опустился на мой, его губы были в сантиметрах от моих. Глаза в глаза — в них видно всю вселенную. Длинные ресницы медленно поднимались и опускались. Щетина методично царапала мою кожу, изводя нервные окончания.
—ШШШ, мы просто помолчим, вот так помолчим, — мужчина тяжело выдохнул и прижал меня к себе еще ближе, как будто было куда. Позвонки начали хрустеть от давления, оказываемого на них.
Дыхание перекрылось, просто легкие захлопнулись, осталось только сильное жжение в области груди. И его руки на мне, дарящие тепло, ощущать которое мне нельзя.
ГЛАВА 20
БЕЛОВ
Я бредил сном, где меня снова и снова преследовала она. Уж не знал, сколько мне нужно выпить, чтобы не видеть ее, не знал, как избавиться от чертового наваждения, и я решил поддаться искушению. Просто принять эту нереальность в своей голове, чтобы окунуться в то, что я методично себе запрещал.
Жизнь все-таки сука, она раз за разом толкает меня в то, что пережить уже кажется невозможным.
И все было как наяву, все так, как я себе и представлял когда-то. Мне казалось, что даже лучше, запредельно, идеально.
Маша совсем еще девочка, у которой вся жизнь впереди без меня, и я это понимал, однако не в тот момент.
Впервые во сне я слышал запахи и мог почувствовать тепло кожи. Втянув поглубже аромат цитрусов, я зарылся носом в распущенные мягкие волосы, водопадом струящиеся по изящной спине. Совсем как живая. Совсем как в реальности. Я провел губами от шеи до виска, запечатлев невинный поцелуй. Словно украденный, не позволенный мне. Но это сон, и все запреты сняты, остались больные фантазии и такой же ублюдочный зритель, мечтающий стать активным исполнителем. Сегодня можно. Отпустить себя, поддаться.
Я водил руками по ее телу, запечатлев наощупь каждый изгиб, чтобы потом воссоздавать в следующей серии сновидений. Мне нужен был сериал на эпизодов эдак сто, чтобы без повторов и с уникальным сюжетом.
—Нет, пожалуйста, — Маша медленно отступала и почему-то смотрела на меня испуганно, в глазах читались ужас и паника.
Не уходи, мне просто надо тебя касаться. Я хочу тебя слышать, видеть и трогать. Хотеть касаться признак сами знаете чего, но я запретил себе это чувство. Сейчас я просто буду ее касаться, просто наслаждаться минутой, а потом проснусь, и все развеется пеплом по сгоревшей реальности. Суке. Где снова буду я и моя (не)идеальная семья, и где не будет больше ее.
—Не бойся, я не обижу, никогда не обижу.
В эти глаза можно смотреть бесконечно, даже сейчас, даже в моем состоянии, даже при больном воображении я все так же не смог отвести взгляд. С ней это просто не работало. Зато магнитило. Зажигало и освещало все темные закоулки души. Даже дышалось с ней иначе, полной грудью. И до болезненных спазмов — так хотелось побольше впитать в себя. Словно губка я наполнялся мельчайшими капельками, и даже эти атомы были для меня наградой.
Пухлая грудь Маши виднелась сквозь белую рубашку. Напряженные соски вырисовывались слишком четко, и клянусь, я видел их цвет. Детали впивались в мой мозг и добивали окончательно и бесповоротно. Пришлось прикрыть глаза, чтобы не сойти с ума. Ладони сами потянулись к ним и мягко обвели, а затем накрыли и сжали. Сладкий вздох, больше похожий на стон, отпечатался в душе еще одной раной. Она красиво звучала всегда, а сейчас особенно.
Как же хорошо, подумал я тогда, НО без одежды будет лучше. Я смаковал, медлил, как медлят иногда с поеданием сладкого, рассасывая очередной кусочек плитки шоколада. Молочного с орехами, которые позже осторожно разжевывают уже после того, как рассосали шоколад. Так едят люди, помешанные на этой сладости, так же сейчас смаковал нереальную Машу я.
—Сашенька, отпустите меня…— шептала она тихо, перехватывая мои руки. Маленькие пальчики едва ли могли бы обхватить кисть. Да что там, на фоне моей лапищи они смотрелись кукольными. Я бы расцеловал каждый, что, собственно, и начал делать, склонившись к изящным ручкам. Осторожные, аристократические, на них смотрелись бы идеально украшения, что дарят любимым.
Сладкая кожа, сладкая девочка. От желания, что пульсировало в штанах, у меня рвало крышу буквально, несмотря на мигрень, о которой я забыл. Проведя языком по пальцам, я на мгновение ощутил большее опьянение, как будто молодое вино хлынуло в глотку непьющему человеку.
Она вся сплошная нежность, юность и доброта, что заставляет меня сходить с ума.
—Опять «вы», даже тут «вы», — я сказал ей обращаться со мной на «ты», но этой девочке приказать невозможно — все равно сделает по-своему. Но зато Сашенька. Сашенька— это приятно, меня так никто не звал больше. Вообще никто. Потому что никакой я уже не Сашенька, я Александр Белов. Меня боятся, передо мной лебезят, меня хотят заполучить, но все никак. Я словно трофей, что не достался в итоге никому. Теперь я чемодан без ручки, меня и оставить странно как-то, но и выкинуть жалко.
Печально улыбнувшись, я склонился к острым ключицам, выпирающим даже как-то неестественно. Худенькая такая. Поцеловав косточку, глаза сами прикрылись от наслаждения. Так разве бывает? Все тело было наэлектризовано и хотело одного — освобождения своих пороков. Свирепствующий зверь уже клацал зубами обезумевшей морды и пускал слюни перед ней, склоняясь и сдерживаясь из последних сил.
—Пожалуйста, — мольба в голосе заставила меня напрячься. Я ведь ничего плохого даже не думал. Не обидел бы, только приятно бы сделал. Только так, что она кричала бы от наслаждения и просила бы еще.
—Можно я просто поцелую тебя? — обхватив лицо девушки, я уперся носом в нежную кожу.
Она самое что ни на есть чудо, которое я не заслужил и никогда не заслужу. Мой удел — вот такие больные фантазии. Ты просишь разрешения у сновидения, Белов, ты разговариваешь с миражом.
Маша кивнула, я видел сквозь пары алкоголя, затуманившего рассудок. Я должен был быть хоть тут адекватным, чтобы все помнить. Черт возьми! Я хотел все помнить с точностью до секунды, а потом обязательно будет все идти на повторе. Снова и снова. Но с другими, на месте которых по итогу непременно будет она одна.