В ожидании рассвета
Шрифт:
Тот, хранивший молчание даже после её укуса, взревел и выпустил её из всех пар рук. Нефрона отпрянула назад, подхватила сферу и размахнулась ей, как цепом. Но демон уже опомнился и перехватил сферу прямо в полёте. Нефрона швырнула в него стул и отступила к окну.
Всё-таки, демон или ураган? Быть или не быть? Такие решения всегда давались ей с трудом. Нефрона замешкалась, и этот момент оказался решающим. Тат-хтар схватил её, заломил руки и понёс в недра чёрного дома.
Сегодня на столе Гардакара не было ни колб,
Был ли он раскрыт, раз Гардакар вызвал их на ковёр?
— В первый час утра на нас напали с Запада, — сказал он наконец. — Во второй час — с Севера.
Ламаш сразу расслабился.
— Это не простая война за передел границ, — продолжал бэл. — Это война на уничтожение. Как говорят гонцы, обе армии оставляют за собой только руины. И — ни один из судей не выходит со мной на контакт.
Гардакар сделал паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произвели его слова на подчинённых, но Фарлайт хранил бесстрастие, а Ламаш пожал плечами.
— Чтоб вы поняли, я вам скажу: даже во время туилинской войны мы с Ирмитзинэ общались. Пусть натянуто и не без обоюдных оскорблений, но общались же!
— Тем хуже для них. Их ждёт участь Норшала, — спокойно ответил Фарлайт.
— Сделай-ка шаг в сторону, — вдруг сказал Гардакар. Фарлайт не понял, к чему ведёт владыка, но повиновался. — Хм! Я-то думал, ты загораживаешь мне остальных фраоков, которые могли бы это провернуть, но теперь я вспомнил: они мертвы!
Судья хохотнул. Он до сих пор не знал, что эти двое, что сейчас стояли пред его очами, сами были повинны в большинстве смертей. Вернувшись в столицу, Ламаш солгал бэлу, что все остальные фраоки погибли в честной битве с Норшалом. Фарлайт и Энгир тогда ему только поддакнули. Где же, интересно, последний… Гардакар его на свой совет не позвал.
— Вы знаете, сколько времени уйдёт, чтобы создать новых фраоков? У нас столько времени и нет.
— А зачем вам создавать именно фраоков? — спросил Фарлайт. — Возьмите лучших бесов, хтаров, дагатов, хоть сто штук, научите их пить кровь…
— Ну уж нет, — отрезал Гардакар. — Только высшей расе позволено обладать высшей силой. Если по Суваршахту будут бегать всесильные бесы, другие бесы тоже захотят понять секрет. И тогда он просочится, и мир обезумеет.
Фарлайт вспомнил Нинур, решительно отказавшуюся от этих сил, что он беззаботно предложил ей на серебряном блюде.
— Тогда возьмите расу, маленькую числом.
— Каграев? А может быть, гурши? Ха! Нет.
— Либо вы рискнёте сейчас, приучив десяток-другой бесов к крови, либо скоро наши враги войдут в город, и рисковать будет уже некем и нечем.
Гардакар задумался, скрестив руки на груди.
— А ты, Ламаш, что молчишь? Есть идеи?
— Нам надо узнать причину войны. Вдруг сможем договориться?
— Причина ясна, как дважды два. Выяснилось, что смерть Норшала — наших рук дело. Может быть, им даже известно, что ряды моей элиты сильно поредели. Времени для удара лучше и найти нельзя. Ну и, раз открылось, что судьи всё-таки смертны, и раз остальные судьи меня ненавидят… мне продолжать?
— Спасибо, — ответил Ламаш. — Исчерпывающе. Но что Восток с Югом?
— Как всегда, ждут, пока труп врага проплывёт мимо них. Но не исключаю, что скоро присоединятся и они. Тут, признаю, я сам совершил ошибку. Надо было сразу занимать войсками Север, а я промедлил.
— Если вы так противитесь идее возвысить демонов слабых рас, — вмешался Фарлайт, — то у вас остаётся только одно возможное решение.
— Да?
— Вызовите Раутура на дуэль и победите его. А потом растерзайте его тело и выставьте другим кшатри как урок. Представляете, что станет с их боевым духом? Не исключаю, что они и вовсе позорно отступят, когда увидят, что вы сделали с их доселе «непобедимым и бессмертным» правителем!
— Кшатри отступят? Вряд ли. После такого они ринутся в бой, как сумасшедшие — отмывать честь своего генерала кровью, — сказал судья.
— Но всё равно будут не так эффективны, как при живом военачальнике, — поддакнул Фарлайту Ламаш.
— Вы оба так уверены, что я выиграю эту дуэль, — заметил Гардакар.
— Ещё бы. Раутур не един с Тьмой, — продолжал Ламаш медовым голосом. — У него нет шансов.
— А если и есть, мы уничтожим эти шансы чертями, — закончил Фарлайт.
— Вот же льстецы, — сказал судья, но выражение звериной его морды осталось довольным.
— Так что с Энгиром? — передал Фарлайт Ламашу свои мысли, когда они убрались из судейской башни. — Где он?
— Один бэл знает, — ответил тот, также мысленно. — Надеюсь, что он всего лишь сослал Энгира на границу, махаться с кшатри, а не отправил в преждевременную отставку. Ты же его видел после того, как мы вернулись с Севера. Он был как раздавленная хуру.
Город, полный башен, лежал под ними гигантской игольницей. Фарлайт, которому полёт с каждым днём давался всё тяжелее, подумывал перейти на магическое парение, которым пользовались обычные волшебники. Это выглядело бы как провал, но Фарлайт уже устал от постоянной одышки.
— Ты давно придумал предложить ему эту дуэль? — спросил Ламаш.
— Только что. Я же не знал, что начнётся эта война с Западом.
— Тогда как ты планировал разобраться с бэлом?
— Я никогда ничего не планирую, а пользуюсь моментом, как только он подворачивается мне под руку. Единственный раз, когда я неделю размышлял над планом, всё пошло к чёрту под хвост. Я про наше жертвоприношение.
Они опустились на обзорную площадку фарлайтовой башни.
— С таким подходом ты однажды провалишься, — заметил Ламаш. — Предупреждаю исключительно по-дружески.