В погоне за солнцем
Шрифт:
– Тогда что? Сумеречные - нелепость, верно. Я сглупил. Но разве кто-то еще мог бы?..
– Мог, - негромко сказал я. От слова, небрежно оброненного, повисло напряжение. Но я, не замечая этого, всматривался в землистый оттенок обычно белоснежной кожи fae, в истонченные, невозможно худые руки... в обломанные уродливые ногти, разодранные ими в кровь плечи...
Ветер шептал отгадку, такую простую, очевидную - и почти невозможную.
Непостоянная, сделай ее невозможной!
Сказать вслух - признать, смириться, выпустить в мир... Глупая вера в то, что пока что-то не названо, его нет.
Глупая... только чья? Аэльвская ли, человеческая? Когда мы успели настолько утратить себя - и не заметить? Когда мы стали не-помнить?
Голос - невыразительный, безэмоциональный. Опять чуждый, не мой, но по какой-то причуде судьбы принадлежащий мне сейчас:
– Песнь драконов.
– "Драконов"?..
– глупо повторил Нэльвё, кажется, не сразу поверив в услышанное. И тут же отрезал: - Они исчезли десять тысяч лет. Десять!
– Не исчезли. Уснули. И нет ничего удивительного в том, что они проснулись теперь, когда мы утратили себя.
***
– "Утратили себя"?
Любопытство все же пересилило страх, и Камелия нерешительно приблизилась к fae. Девушка робко жалась к нам - растерянная, пугливо вздрагивающая от каждого шороха. Когда рядом сухо хрустнула переломившаяся ветка, всколыхнув листву, она спряталась за Нэльвё, отчаянно вцепившись ему в предплечье, да так и осталась, выглядывая из-за его спины. Отрекшийся, к моему удивлению, спокойно стерпел это.
– Когда-то, - помедлив, начал я, - одного-единственного Слова было достаточно, чтобы низвергать города. Прежняя, выстроенная еще aelvis, а не людьми, Ильмере пала во мраке Тысячелетней ночи не от пламени, не от осадных орудий, а от Слов сказителей, ставших по разные стороны. А еще раньше, в Час драконов, те, кто были до нас, раскололи материк и сковали драконов, погрузив их в сон среди льдов и океанской соли. Тех самых драконов, чье присутствие искажает мир, заставляя корчиться в агонии. Драконов, чья безмолвная Песнь порождает в звонкой и тонкой мелодии мироздания диссонансы и в чьем дыхании aelvis тают так же легко, бесследно, как утренняя дымка в лучах солнца. Они - ничто; воплощенный хаос, вырвавшийся в мир из нижних Граней реальности и враждебный ему по своей сути. Все, что мы могли им противопоставить - Слово, как высшее проявление порядка. А теперь? Чего теперь стоят наши слова - обветшалые, утратившие подлинное значение и лишенные власти над всем? Можем ли мы вызвать Словом хотя бы рябь на воде? Прежде почти каждый волшебник был сказителем. А теперь? Что теперь? Я не знал ни одного. А я... вы ошибаетесь, если думаете, что я действительно могу то, о чем шепчут старые сказки. Подчинить кого-то своей воле, слышать и слушать ветер... может быть, разбить сад, пробудить ключ, бьющий из под земли... Но горы, теряющиеся в небесах? Сковать драконов, одна Песнь которых лишает любого aelvis сил, воли? Она вытесняет все, взамен даря боль - невыносимую, мучительную, сводящую с ума. Им остается безумие и ненависть, одна только боль и смерть. Сказитель слышит Волю. Слышит - и воплощает. Это и есть подлинное волшебство, Камелия. Это, а не манипулирование потоками сил и природных энергий. А сейчас Ее почти никто не слышит, и Она не снисходит ни до кого. Волшебство - это умение слушать - и слышать. Так просто - и почти невозможно. Поэтому, да, Камелия. Мы утратили себя, и теряем, с каждым мгновением все больше. Я даже не уверен, можем ли мы называться aelvis, бессмертными, - или уже потеряли на это право?
Тишина, робкой гостьей пришедшей с первым моим словом, теперь, когда последний отголосок затих, стала полновластной хозяйкой. Расправила плечи, вздохнула свободно - и, сладко жмурясь, подставляя личико солнцу, закружилась по поляне, приминая легкими шажками траву.
– И что теперь?
– неожиданно хрипло спросил Нэльвё, не сводя тяжелого взгляда с fae.
– Что теперь?
– слабо улыбнувшись, повторил я. Тишина брызнула переливчатыми искорками-бликами.
– Полагаю, будет неплохо, если ты предашь тело fae земле. Она, конечно, не восстанет блуждающей тенью, но и частью леса не станет. Он чужд ей. Обед мы разварили, сожгли, а в довершении еще и опрокинули на траву, так что собираем вещи и едем вперед. Ничего другого нам все равно не остается. Перекусим где-нибудь на ходу. До того, как совсем стемнеет, у нас еще есть часа полтора-два. Хотелось бы провести их с толком, и прибыть завтра в нис-Эвелон как можно раньше.
– Что, прости? Куда прибыть?
– переспросил, точно решив, что ослышался, Нэльвё.
– В нис-Эвелон. Город в Лесу Тысячи Шепотов, - невозмутимо пояснил я.
– Мы же собирались в Зеленые Холмы...
– подала голос совершенно запутавшаяся Камелия.
– Собирались. И собираемся сейчас. Просто теперь мы поедем через Лес.
– Но вы же говорили, что нас туда не пустят!
– Сказителя - пустят, - скрипнул зубами Нэльвё.
– Я - желанный гость. Не только сказитель, - наверное, излишне резко ответил я, среагировав на звеневшие в голосе Отрекшегося раздражение и издевку.
Не дождавшись ответа, я развернулся и, больше ничего не говоря, направился к лошадям.
– Зачем нам в Лес?
– окрик Нэльвё остановил меня, когда я уже коснулся поводьев Стрелочки. Пальцы дрогнули, соскользнув с распутываемого узла.
Помедлив, я обернулся к нему. И, как бы продолжая незаконченный у озера разговор, ответил:
– Исправлять ошибки.
– Ошибки прошлого исправить невозможно, - не сводя с меня пытливого взгляда, отрезал бессмертный. Напрасно: я не собирался лгать или лукавить.
– Ты это прекрасно знаешь. Особенно - так.
– По-моему, исправлять ошибки, которые невозможно исправить, можно только невозможным способом, - с улыбкой ответил я, отворачиваясь и возвращаясь к прерванному занятию.
– Бессмыслица.
– Жаль, если для тебя это так.
Стрелочка ткнулась мне в ладонь, сначала просительно, потом - укоризненно. Прости, не подумал прихватить что-нибудь вкусное.
Я рассеянно провел рукой по гриве лошадки. И продолжил, потому что от меня по-прежнему ждали ответ:
– Я должен рассказать, что fae предгорий слышали Песнь. И что драконы проснулись.
– Ты думаешь, они сами об этом не знают?
– грубо оборвал меня Нэльвё.
– О чем-то знают, что-то только предполагают. Голос сказителя - Ее голос. Он развеет сомненья. А если и без того знают... близится Час драконов. Ни у кого из нас не останется выбора. Особенно у меня. Я не имею права оставаться в стороне.
– А если я откажусь идти с тобой?
– с какой-то странной, пытливой интонацией, спросил Нэльвё. Я не видел его лица и потому не мог понять, с каким выражением он говорил это. Как не мог понять, чего он хотел добиться. Зато в моем голосе отчетливо звенел лед:
– Тогда ты просто дурак, По сравнению с приходом drakkaris ничто не имеет значения. К тому же, - с мрачной улыбкой добавил я, - ты обязан делать то, что я сочту нужным.
– За это я вас и презираю.
– Это не мое желание, а долг, - резко ответил я, раздражаясь на несправедливость и глупость его обвинений. Настолько, что отпустил поводья и обернулся.
– Причем и твой, и мой, раз уж наши дороги так причудливо пересеклись, - но продолжаешь спорить. По-моему, тебе претит сама мысль подчинения. Кажется, я этого не прошу и никогда не просил. Хватит препираться. Я готов сделать вид, что возглавляешь нас ты - мне нет до этого дела. Только иди.