В ритме времени. Кинематографический процесс сегодня

Баскаков Владимир Евтихианович

прошла на экранах мира.

Фильм, судя по заявлениям режиссера, задумывался

как антивоенный, как направленный против моральных

последствий американской агрессии во Вьетнаме. В

«Апокалипсисе» режиссер создал несколько мощных, ударных

сцен, призванных как бы сказать: такова война, страшное,

156

античеловеческое явление. Впечатляет сцена,

изображающая налет американских вертолетов на вьетнамскую

деревню. Это кровавая феерия,

сопровождаемая записанной

для электроинструментов музыкой Вагнера из

«Валькирий». Торжество огня, ужаса, смерти. Вертолеты, как духи

войны, обрушивают свой смертоносный удар на землю:

пылают джунгли, рисовые поля, жилища, небо прошивают

светящиеся трассы пуль. Страшная, зловещая картина.

И среди огня — бодрый, даже веселый американский

полковник в ковбойской шляпе: он не боится разрывов, он упоен

картиной боя, он подбадривает своих «ребят». В этом

персонаже как бы пародируется традиционный герой

вестернов, перенесенный в иную обстановку.

Еще один ударный эпизод. На иллюминированном

берегу большой реки устроена сцена, сюда на потеху

солдатни прилетает вертолет с гастролирующими стриптизерка-

ми. Ревут, гогочут тысячи солдат, пришедших на этот

импровизированный концерт в джунглях. Менеджер,

привезший девиц, ловкий молодой человек с повадками

ярмарочного зазывалы, рекламирует в микрофон свой «товар». Но

концерт срывается. Озверевшая от этого «завлекательного»

спектакля солдатня ринулась на сцену, и менеджер и его

дивы с трудом спасаются бегством — вертолет улетает. Эта

сцена сделана сильно, точно, пародийно.

Впечатляет и эпизод, когда катер, на котором едет для

выполнения тайного поручения герой фильма капитан

Уиллард (актер Мартин Шин), встречает лодку с

вьетнамской семьей — они везут фрукты, овощи, может быть, на

рынок. Обыск и случайный выстрел, сделанный одним из

членов команды катера, вызывает, подобно цепной реакции,

ураганный огонь — стреляют в безумном, истерическом

порыве все, без смысла, без цели. И на вьетнамской лодке

остаются лишь трупы старика, девушки, ребенка...

Это сильные сцены... Но... опять это «но». Как и

«Крестный отец», новый фильм Копполы оставляет двойственное

впечатление, он амбивалентен. Здесь, как уже говорилось

выше, есть впечатляющие сцены, показывающие ужасы

несправедливой, агрессивной войны, которую вел

американский империализм во Вьетнаме. Но сам сюжет несколько

условен, как бы задан — командование посылает капитана

Уилларда с особым поручением

в джунгли, где он должен

убить полковника Курца, вышедшего из повиновения. Кто

этот Курц? Уиллард читает в пути его личное дело,

подготовленное ЦРУ, — прекрасный семьянин, отличный офицер,

получивший хорошее образование и быстро сделавший

карьеру. И вдруг этот кадровый, весьма перспективный пол-

157

ковник отказывается выполнять приказы командования,

уводит свою часть в глубь джунглей и ведет там «свою»

войну—куда более жестокую, чем та, в которой он

участвовал раньше, но «свою».

Капитан Уиллард попадает в лагерь Курна, где

происходят мистические, ритуальные действа одичавших людей,

которые видят в своем вожде полубога: на деревьях какие-

то маски, черепа, висящие трупы людей, скальпы. И сам

Курц — его играет Марлон Брандо — в странной одежде,

похожей на убранство буддийского монаха, с бритой

головой, безумным взглядом. Все эти сцены представляются

взятыми из какого-то другого фильма, по своей теме

далекого от реальных событий американской агрессии во

Вьетнаме. Кажется, что ты попадаешь в обстановку

голливудского боевика или приключенческого романа из жизни

древних ацтеков — нечто похожее на «Дочь Монтесумы» —

или оказываешься зрителем некого мистического шоу.

Здесь все условно, неправдоподобно.

Вообще во всем фильме, и это не скрывали его авторы,

использованы сюжетные мотивы одного из романов

Джозефа Конрада. Возможно, реминисценции с литературным

источником, тематически очень далеким от того предмета,

которому был намерен посвятить свой фильм Коппола,

отдалили фильм от реальных событий недавнего прошлого,

как бы мифологизировали их. Впрочем, в «Апокалипсисе»

мифологична не только сцена с Марлоном Брандо. Даже

лучшие из эпизодов — снятая виртуозно вертолетная атака,

и шоу для солдат, и зловещее убийство мирных жителей

в лодке — имеют как бы два плана: план реальный,

конкретный, обличительный и план мифологический, скрытый

в сложной образной структуре этих сцен. Вертолетная

атака сделана таким образом, что вызывает у зрителя,

увлеченного вагнеровской музыкой, деформированной

электронной техникой, и феерическим боем, не столько чувство

осуждения и негодования по поводу агрессора, сколько

нечто похожее на чувство восхищения этими бесстрашными

людьми, похожими на ковбоев, но творящими неправое