В садах чудес
Шрифт:
Поток автомобилей поредел. Пауль зашагал на другую сторону улицы.
Глава четвертая
Происшествие
Это обрушилось на него внезапно. Ударило по нервам истерическим визгом клаксона, скрежетом тормозов. Раздались женские крики. Люди мгновенно стеснились поодаль у фонаря. Другие бежали туда же.
Пауль принадлежал к числу тех, которые не любят поддаваться стадному чувству. Этих людей отвращают зазывания бойких продавцов. Эти люди спешат в сторону от любой толпы. И сейчас Пауль остановился в нерешительности. Он уже догадался, что скорее всего это кого-то сбил автомобиль. Пауль не любил
Пауль хотел было отойти подальше от места происшествия и перейти улицу в другом месте. Но вдруг ему стало так физически худо, что пришлось остановиться. В глазах потемнело. Перехватило дыхание. Сердце сжалось от боли, почти невыносимой. Он ощутил головокружение, почувствовал, как подгибаются ноги. Это состояние прошло так же мгновенно, как и началось. Пауль вдруг понял, что эта телесная боль как бы заместила боль души, которую он бы перенес гораздо тяжелее. Его охватила тревога, он почувствовал желание броситься туда, где уже толпились прохожие.
Он опомнился посреди дороги. Загудело авто, объезжая его. Какая-то бледная лягушачья лапка, величиной с человеческую руку, цепко схватилась за рукав его пальто. Он вздрогнул, едва сдержался, чуть было не вскрикнул, не вырвался резко. Но уже в следующий миг ему стало ясно, что это всего лишь тонкая худенькая кисть руки с длинными пальчиками, заканчивающимися наманикюренными ноготками. Еще через мгновение он уже знал, что рука принадлежит худенькой бледной девушке в зеленом пальтишке. Из-под белого берета выбивались тонкие колечки светлых волос. Губы казались яркими, но видно было, что это действие помады. Светлые голубовато-серые глаза округлились от страха. Девушка слегка дрожала и, встретив взгляд Пауля, явно смутилась.
— Простите, — проговорила она чуть хриплым, прерывающимся голосом. — Так страшно! Я видела, как ее сбило! Ох!
— Не говорите! — должно быть, Пауль оборвал ее слишком резко. Она смолкла. Он чувствовал, как она дрожит.
Теперь эта испуганная девушка на вечерней берлинской улице казалась ему такой обыкновенной, лишенной какой бы то ни было таинственности. И ощущения сделались обыденными. Боль ушла куда-то в недосягаемую глубь души. Чуть ныло сердце, как после болезненного приступа. А, может, это и был болезненный приступ? Во всяком случае, Пауль уже не испытывал желания оказаться на месте происшествия. Ему стало жаль девушку. Она, кажется, не притворялась, не пыталась таким образом заигрывать, кокетничать с ним. Она и вправду сильно испугалась.
Он посмотрел на нее. Увидел ее всю, дешевое пальтишко, берет, газовый шейный платочек, дешевая сумочка на цепочке. Кто она? Начинающая проститутка? Какая-нибудь машинистка или почтовая служащая, решившаяся на поиски приключений? Видно было, что она робка, неуверенна в себе и даже не пытается казаться иной. Подкрашенные губы и глаза, припудренное лицо, маникюр — все это не воспринималось как знаки обычного женского кокетства, но скорее как признаки бездумного подчинения условностям. Действительно, какая женщина в наши дни рискнет показаться на улице без этого грима; пожалуй, это все равно что рискнуть выйти голой.
— Давайте я помогу вам, — предложил Пауль уже более мягким тоном.
Она кивнула. Пауль заметил, что она чуть высунула кончик языка. Должно быть, губы у нее пересохли от страха, она хотела их облизнуть, но тотчас вспомнила, что губы накрашены и, не решаясь слизнуть помаду, поспешно закрыла чуть приоткрывшийся
Пауль осторожно взял ее под руку. Она отпустила его рукав, который судорожно сжала от страха. В обыкновенности этой девушки Паулю почудилось что-то привлекательное. Она была законченным воплощением определенного типа и это выделяло ее.
Они перешли на другую сторону улицы. Пауль понял, что она уже не боится, но не хочет уходить от него. Он, должно быть, казался ей вполне порядочным юношей для того, чтобы она не боялась его. Но в то же время он был олицетворенным приключением, приключением безопасным и романтическим, как раз таким, какого она, видимо жаждала. Но ведь и для Пауля это было приключение, чуть забавное, безопасное, не лишенное приятности. На секунду вспыхнуло и угасло странное ощущение, будто он кого-то предал. Пауль и незнакомка остановились. Посмотрели друг на друга. Она простодушно улыбнулась. Он невольно ответил ей дружеской улыбкой, чем, кажется, еще более расположил ее к себе.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Регина Фосс.
В том, как она назвала свое имя вместе с фамилией ощущалась какая-то своеобразная наивность служащей девушки, привыкшей к тому, что ее именуют по фамилии — «фройлайн Фосс». Вероятно, ей не так уж часто приходилось знакомиться с мужчинами, просто так, в неофициальной обстановке.
«Одна из этой армии невольных весталок — наших служащих барышень», — подумал Пауль.
— А почему бы нам не пойти в кино? — внезапно предложил он вслух. — На последний сеанс. Потом я провожу вас. Надеюсь, вы не боитесь меня.
— Да. То есть, нет, не боюсь, — она снова улыбнулась какой-то немного жалкой, даже чуть заискивающей улыбкой.
— И вы согласны пойти со мной в кино?
— Да, — обронила девушка коротко и серьезно.
Они снова зашагали. Теперь он знал, куда направляется вместе со своей спутницей. К ближайшему кинотеатру.
— Меня зовут Пауль, — несколько запоздало представился он.
Девушка закивала.
Затем они пошли молча. Она, должно быть, стеснялась завести разговор. Он думал о том, что не назвал ей свою фамилию. Назваться псевдонимом — «Кениг» — казалось примитивно, хотя что она могла понимать в том, что примитивно, что — нет. А свою настоящую фамилию — «Гольдштайн» — он не назвал просто потому что ему не хотелось услышать в ответ, как она заверяет его, будто хорошо относится к евреям, или, наоборот, увидеть ее внезапное отчуждение. И то и другое было каким-то фальшивым, неприятным. И сам он казался себе мелочным, мещански-трусливым. В молчании они дошли до кинотеатра. Девушка казалась еще более смущенной и робкой. Возможно, она полагала, что незнакомец уже сожалеет о том, что пригласил ее в кино и размышляет теперь, как бы уйти. Пауль почувствовал, что ему жаль ее. Регина. «Регина» и «Кениг» — «королева» и «король». Забавное совпадение.
«А хорошо думать о чем-то таком обыденном, обычном», — эта его внезапная мысль удивила его самого.
Они остановились у афиши. Это была обычная афиша, плохо нарисованная, изображающая блондинку с запрокинутой головой, страстно прильнувшую к роковому брюнету в смокинге. Трудно было определить, имеет ли афиша хоть какое-то отношение к содержанию фильма.
Глава пятая
Кино
— Надеюсь, вы еще не успели посмотреть этот фильм? — Пауль обернулся к девушке.