В Суоми
Шрифт:
Лейно решил тоже со всеми поехать, взяв немного скарба с собой, тем более что ехать-то все равно пришлось бы, если не со своим барахлом, то с казенным грузом, а на оплату Лейно не очень рассчитывал. Тем, что увязалась за ним в это путешествие жена, он был немного недоволен, но ничего не поделаешь, эти женщины не любят, чтобы им отказывали. Когда Эльвира узнала о том, что с обозом отправляется еще ее сестра с мужем, она очень обрадовалась и, растормошив поцелуями девочек, принялась их кутать. Им предстояла трудная дорога.
— Куда мы едем, мама? — спрашивала Эльвиру Хелли. — Куда мы едем так поздно ночью? Наверно, уже девять часов?
Это было самое позднее время, какое могла себе представить Хелли.
— Позже, доченька, сейчас уже больше трех. Мы едем в другую страну, в Советскую Карелию.
— А что, мама, разве опять по реке приплыл к нам веник? — обрадованно спросила Хелли.
Эльвира, не расслышав, о чем спрашивает дочка, чтобы избавиться от дальнейших расспросов, ответила утвердительно, тем более что Олави уже торопил ее:
— Надо уже выезжать, чтобы попасть в середину обоза. Скорей, Эльвира!
Отец вывел свои нагруженные сани полчаса назад.
Эльвира выбежала во двор. Ворота на улицу уже были распахнуты.
Эльвира сняла кошелку с овсом с морды коня, как в детстве поцеловала мохнатые, замшевые губы и повела его к выходу под уздцы.
Олави на руках вынес закутанную Нанни, она сладко спала. Хелли сама взгромоздилась на сани и тоже скоро заснула.
Уже проходил по совсем еще темной улице бесконечный обоз.
На перекрестке с проселочной дороги выехали сани и пристроились вслед за розвальнями Эльвиры.
— Кто? Откуда?
— Это я! — ответили в темноте. — Товарищ Инари разрешил мне съездить домой за женой, сыном и одеждой.
— Здесь вот сынишка спит, я закутала его в одеяло, — добавила женщина, сидевшая в санях за спиной возчика.
Батальон шел на восток.
Дорога была плохо наезжена. Лошадям предстоял утомительный путь. Последнее селение Суоми находилось от границы приблизительно в сорока километрах, и на столько же, если не больше, от границы отстояло первое селение Советской Карелии.
Обоз, казалось, шел нескончаемым потоком, и Олави с трудом ввел в него свои сани.
Так Эльвира со своими малыми дочерьми вошла в батальон, и так второй раз для нее началась новая жизнь.
Сани отца двигались позади метрах в семидесяти, но Эльвира об этом узнала только тогда, когда стало совсем светло.
Инари пошел снимать в последний раз посты в Сала.
Начался обход часовых. Проходило время их смены, и некоторые, наблюдая уход обозов и рот, начинали волноваться. Но Инари и на этот раз пришел вовремя.
Уже светало, когда он привел снятых с постов партизан в казарму, в караулку.
Он сказал Легионеру, сторожившему пленных:
— Ходи взад и вперед по коридору и все время постукивай прикладом по полу.
— А для чего это нужно? — изумился Легионер.
— Делай, потом увидишь. А ты, Каллио, позови мне парнишку Сипиляйнена, Анти, в третьем доме отсюда по левой стороне живет.
Анти Сипиляйнен вечером разругался со своим отцом. Ему на той неделе стукнуло пятнадцать лет, он считал себя совсем взрослым мужчиной и, увидев пришедший вчера в село батальон восставших лесорубов, решил примкнуть к партизанам и попросил у Инари ружье.
Инари, вспомнив свое бесприютное детство, ласково погладил мальца по плечу и сказал ему, что ружей в батальоне не хватает для взрослых бойцов и что если он, Анти, понадобится, то Инари не забудет его.
Вечером, когда стало известно, что лесорубы покидают Сала, Анти заявил отцу, что уходит вместе с партизанами. Отец запретил, и они разругались так, как не ругались никогда в жизни.
Ночью, когда сын крепко спал, забыв обо всех своих обидах, отец взял его кеньги и спрятал в потаенное, одному ему известное место.
Когда Каллио утром постучался в дверь, Анти еще спал, а отец его чинил порванную рыболовную сеть.
На стук отец не тронулся с места и продолжал чинить невод. Но Анти проснулся. Он вскочил. Не найдя подле себя кеньг, сразу сообразил, что это отец их спрятал, и разразился руганью.
Между тем Каллио продолжал дубасить в дверь прикладом винтовки.
— Отвори, а то буду стрелять!
Надо было отпирать, и старик с неохотой, кряхтя, пошел по потертым половицам к порогу.
— Кого надо тебе? — спросил он.
— Парнишку Сипиляйнена, Анти! — кричал Каллио. — Начальник требует!
«Вспомнил обо мне! Я понадобился!» — обрадовался Анти и запрыгал босой по полу.
— Дай, отец, кеньги!
— Начальник требует, скорее, — торопил Каллио.
— Сына отнимаете… — ворчал старик, боясь громко говорить с вооруженным человеком.
Он, кряхтя, достал пару старых кеньг и швырнул сыну.
На этот раз парнишка промолчал.
Через минуту они поднимались по ступенькам крыльца казармы.
— Здорово, Анти, ты нам можешь пригодиться.
— Вы берете меня с собой? — обрадовался мальчик.
— Ничего подобного! Мы оставляем тебя здесь. Ты не огорчайся, задание даем тебе ответственное. В соседней комнате сидят тридцать пленных солдат. Мы сейчас уходим. Солдат этих сразу выпустить нельзя, они могут наделать много неприятностей. Оставлять часовых тоже не стоило бы — слишком уж трудно бывает догонять. Вот я и подумал о тебе. Ты отлично мог бы их сторожить часа два после нашего ухода, а потом спокойно скрыться, чтобы никто из них не услыхал. Потом, конечно, надо тебе молчать.