V1
Шрифт:
Тем временем в школе началась эвакуация: наскоро одетые учителя чуть ли не бегом гонят детей прочь из этого здания. Забавно, я думаю, что никто из них не в курсе, что произошло, но, тем не менее, они испуганы, по-настоящему, за свою жизнь, но прежде всего, за жизнь этих мелких лупоглазых веселых созданий, которые им вверены. Они смотрят вверх, по сторонам, видят много дядек в форме, мигалок, видеокамер, да пожарных машин. Хотя… им пофигу, просто потому, что для них занятия закончились, и они радостные побегут домой.
Надо бы бросать курить,
– Товарищ майор! Разрешите…
– Отставить, лейтенант, – у него опять эта идиотская улыбка от уха до уха. Хоть застрелите, я не могу увидеть ни одной причины на свете так улыбаться, так неестественно и приторно, что мне хочется… Ладно, нужно держать себя в руках. Я должен хоть что-то ему сказать в ответ.
– Что у тебя там?
– Товарищ майор, там, если честно, вообще непонятная ситуация. Охранник, как всегда, ничего не видел, камер видеонаблюдения в помещениях нет, никто из эвакуированных толком сказать ничего не может, а сам Дорошкевич требований никаких не выдвигает. К нему вроде как переговорщиков послали, но он с ними вообще никак не разговаривает. Заперся он в кабинете на втором этаже, а больше в здании людей нет, всех эвакуировали, вы видели…
– Это все?
– Нет, слушайте дальше. Дверь он закрыл на замок и окна завесил, штурмовать бесполезно, открывать дверь пытаться тоже. Вроде бы спецназ приехал, две группы захвата уже в школе, но они без команды даже не рыпаются.
Я должен перебить этот бесконечный поток слов, просто обязан:
– Как тебя зовут?
– Про… простите, я не понял?
Ну все, приплыли. Теперь придурка из себя корчит:
– Лейтенант, как имя твоё?
– С…Сережа, а что такое?
– Сережа, вот скажи мне: а нахера мне это все?
Бедный, он сейчас в инфаркт небось плюхнется, вот весь затрясся прям:
– Ну… Ну меня из штаба прос-с-с-ил-л-ли вам доложить, – он заикался как первоклассник на лекции римского права. Даже как-то мне жалко его стало что ли:
– Сереж, успокойся. Если ты еще хоть раз мне так улыбнешься, я заставлю тебя чистить зубы портупеей, ты меня понял?
– Да.
– Ступай. Спасибо.
Знаю, что гадостно поступил с этим зеленым лейтенантом, который всего лишь хотел выслужиться, показать себя, но мне кажется, что чем раньше он разочаруется в этой профессии, тем больше человека в нём останется. Пусть это будет сегодня.
И тут вдали я увидел две черные «Волги» с затонированными с задней стороны стеклами, из которых начали вываливаться люди в серых неприметных костюмах. Федералы… Какого лешего им тут надо?
Но я не успел к ним подойти, потому что какой-то чин в штатском это сделал раньше, после чего минут через пять ФСБшники также неприметно, как и приехали, сели в свои казенные тачанки
У федералов было только одно основание приехать сюда: если бы это был террористический акт, но это не он. Как бы сухо не звучало, но это вообще не дело федерального масштаба. Чрезвычайная ситуация класса «А», локального характера, решается в пределах компетенции МВД и только ими. Но почему гебушники приехали, и, самое главное, что этот чин в погонах им сказал?
На улице по-прежнему серо и пасмурно: старые, желтые, опавшие кленовые листья куда-то уносятся ветром, а я стою здесь, посреди школьного двора, и у меня только одно желание – закрыть глаза и открыть их уже где-то невероятно далеко отсюда, за сотни, тысячи, миллионы километров от этого нудного пейзажа, от мелкого моросящего дождя, капли которого так противно стучат по моему зонту. От этих звуков полицейских раций, от монотонности всего того, что меня окружает, подальше и поскорее. Но, от себя никуда не убежишь, да и в мире нет такой страны, где нет любви. Ведь это любовь заставляет нас страдать, дробить сердце на миллион кусков, это она делает наш мир ярче, или наоборот. Это она заставляет людей совершать поступки на грани абсурда. Это она сделала меня таким, но сказать, к лучшему ли эти изменения или нет, я не могу.
– «Пятый, пятый, ответьте, приём».
Вспомнили обо мне, наконец. Ладно, не время даже думать о себе, сейчас главное-это дети. Я – пятый, это мой позывной, нужно ответить:
– Первый, это пятый, жду указаний.
– Пятый, слушайте внимательно. Сейчас «коробка» приедет («коробка» – это бронетранспортер, наверное, с еще одной группой спецназа), как только она заедет в школьный двор, тут же идите на позиции к шестому. Они на крыше, страхуют вертушку, все поняли, приём?
– Первый, вас понял. Конец связи.
Вот так меня отправили на крышу дома следить за воробьями, лишь бы не мешался под ногами. Забавно, еще день назад я вел дело этого мальчугана, а сегодня им уже занимаются серьезные дяди. Я все понял. Тот чин в погонах чекистам моё дело отдавал. Я даже не стал спорить, это бесполезно, особенно в моей ситуации. Что, еще не поняли?
Вот так, ни за что, ни про что, но козлом отпущения, стрелочником в этой ситуации делается не охранник этой школы. Им становлюсь я.
5
С крыши этой большой многоэтажной блочной «хрущевки» открывается замечательный вид на город. Что бы я ни говорил, как бы я ни ненавидел эти рекламные плакаты, но они никак не могут затмить то, что затмевать невозможно. Как бы это сказать… Даже сквозь вывески и баннеры на стенах музеев были видны величавые купола соборов, которые блестели на солнце и переливались от его лучей. Я никогда не знал, что в нашем, казалось бы, далеко не набожном городишке может быть столько церквей. А за ними, через один-два квартала одноэтажных строений, начинался бескрайний лес и заканчивался наш Сперанск.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
