Валдаевы
Шрифт:
— Что-нибудь рассказывала? Как понимаете вы обо мне?
— Признаться, молодцом ты себя показал, — похвалил Платон.
— Значит, выдадите ее? — Агап кивнул на Таню.
— Сколько детей у тебя, Агап Тарасыч?
— Пятеро.
— Ну, бог тебе шестого дал — сынка, — сказал Платон, кивнув на колыбель, которую качала невеста. Та впервые видела жениха, и он ей не приглянулся. Ну и жених!.. Патлатые волосенки мотаются, как мокрые мочала на ветру. Такого же цвета маленькие глазки. Говорит медленно, сквозь зубы, точное
И когда порешили насчет свадьбы, Агап, ни слова не сказав невесте, быстро уехал, а Таня заломила руки и заплакала.
— Не выдавай меня, батюшка, за постылого!
— Тебе ли выбирать? — с укором вымолвил Платон.
В воскресенье крестили Таниного младенца. Нарекли Мироном. На крестинах нашелся только один певец — сверчок за печкой. Но сверчок зимой — не к добру. Его искали, чтобы убить, но не нашли…
На сговор к Нужаевым приехал один Агап. Он сразу же, как только малость охмелел, заговорил о приданом.
— Хочу телка вам подарить, — ответил, поднося ко рту моченое яблоко, Платон.
— У меня другое рассуждение. Корову да две овцы с приплодом.
— Эдак мы не сговоримся, дорогой зятек.
— Воля ваша, только женихи из-за твоей, Платон, дочки не дерутся. Коль надумаешь отдавать, пришли вестового. Буду ждать…
Агап уехал на хутор к Латкаевым и пожаловался своей сестре, Нениле, на Платона.
— Потерпи денечка два, — сказал ему Наум Устинович, — я посчитаюсь с ними. Все Валдаевы — сукины дети.
— Силачей бы человека два нанять…
— Найдем.
Глядя на отца, Марк подумал, что тот снова затевает ненужные расходы. Для этого Агапа силачей хочет найти. Он знал, зачем нужны тому силачи. Поверье такое в мордве: если невесту, родившую в девках, увезут в дом жениха не через разобранное звено забора, а через ворота, то ворота подопрут ее несчастье и счастья в доме, покинутом ею, больше не будет во веки вечные. Поэтому поезжане стараются выехать из ворот, а родня невесты не дает возможности открыть их.
В ту же ночь ворота Нужаевых вымазали дегтем. Целый день их мыли и скоблили. К Агапу прибежала Танина сестра Куля и сказала:
— Мы согласные…
Грустная свадьба, на которой невеста не причитала и сваха не пела, была не сыграна, как водится, а просто состоялась. И пока Платон с Матреной благословляли дочку на замужнее житье-бытье, в нужаевском дворе разразилось побоище между поезжанами, которые старались открыть ворота, и дружками, которые тащили за что попало женихову родню к уже открытому прогалу в заборе. Победила невестина родня. Потому что Марк Латкаев не послушался отца и не нанял аловских силачей на помощь поезжанам. Небитых, кроме жениха, невесты да ее родителей, на свадьбе почти не было.
И весь вечер все беззлобно вспоминали, кто, кого, куда и больно ли ударил в кулачном бою за ворота, что остались неприкосновенными, неоскверненными.
Агап Остаткин схватил мешок, сшитый, из рубашки покойной жены — снизу до половины красный, сверху — синий, затолкал за пазуху кафтана и сказал Тане:
— Благослови, на хутор к Латкаевым пошел.
Широкоплечий мужичок, коротконогий, казавшийся ниже своего маленького роста, скоро вышел из Алова. За селом его догнал Антон Кольгаев.
— Далеко ли, Агап?
— Туда же, куда и ты — к Латкаю.
— Откуда знаешь, что я туда?
— Да вон, гляжу, у тебя мешок под мышкой. А у меня — за пазухой.
— Ах, вон какое дело! Тогда вернись.
— А почему?
— Неудобно по одному и тому же делу вдвоем заявляться.
— Ну, ежели стесняешься, сам вернись.
— С твоей-то землей я бы барином был, а ты с мешочком по богатеям шляешься, — подначивал Антон.
— Сам знаешь, половину земли испольщикам отдал…
Хутор встретил их собачьим лаем. У крыльца Латкаевского дома, сметая варежками снег с портянок и лаптей, Агап сказал спутнику:
— Слышь, как собака воет?
— У нее такое дело. Вой да лай.
Собака выла протяжно, словно по покойнику. И кивнув на нее, Агап сказал:
— Знать, хозяев дома нету, — никто не выходит к ней.
— Да ведь дверь-то не заперта.
— Ну, иди сперва ты проси…
— Нет, пойдем-ка вместе.
Вошли в переднюю Латкаевых и вдруг попятились от удивления и страха: в трех шагах от порога на полу лежал окоченевший Влас, чуть подалее — его жена, Варка, ничком лежал дед Наум, а справа от него — бабка Тася.
Мужики выбежали наружу.
— Все мертвые, — с ужасом произнес Антон.
Хотели было бежать в Алово, но в это время у ворот остановился карий жеребец в упряжке. Из саней вылез Марк. Он нес кошель. За ним со свертками шли Ненила с Нестером. Работник, соскочив с облучка, отворил ворота.
— Вы откуда? — Антон обеими руками сорвал с головы рваный малахай.
— С базара, — буркнул Марк. — Вы к нам?
— Нам бы по пудику мучицы занять, — пролепетал Агап.
— А что, батюшка отказал?
— А мы пока к нему не заходили, — нерешительно схитрил Антон, переминаясь с ноги на ногу.
— Ка-ра-ууу-ул! — истошно закричала Ненька из передней.
Нестер с выпученными от ужаса глазами выскочил из дому и потянул отца за гарусный кушак.
— Пойдем-ка, тять, какое дело приключилось! Ужиисть!
Марк и Антон с Агапом ринулись в переднюю.
— Вай, господи! — вырвалось у Марка. — К становому! Никого не трогать!.. — и больше он не сказал ни слова, будто язык у него прирос к нёбу, — лишь поводил из стороны в сторону глазами.