Вампир для истинной королевы

Клименко Анна Борисовна

— Вы все правильно поняли, ваше темнейшество. Я влюбленный болван, и этим все сказано.

— Может быть и влюбленный, но отнюдь не болван, — усмехнулся владыка. И тут же махнул рукой Уиллу, — тащите его сюда, ближе.

«Как же больно… И когда все это закончится? Когда?»

Он старался даже не думать об Агнессе. С ней наверняка все будет хорошо, она останется жива и, быть может, потом о ней попросту все забудут. А сейчас… Лучше вспоминать все, что угодно, но только не ее.

И Эдгар подумал о разорванном

на части верном Грангхе.

— Та-ак, — протянул задумчиво Мессир, — не молчи. Я ведь знаю, что под этой любовной чепухой есть кое-что еще.

— Любовь — страшная штука, ваше темнейшество, — покорно прошептал Эдгар, — и наказание, которое вы мне подготовили, я понесу совершенно заслуженно.

— Хм.

Белые пальцы Мессира отлепились от подлокотников и медленно, очень медленно подплыли к лицу Эдгара. Он отшатнулся, но тут же две пары рук вцепились в голову и плечи, не давая шевельнуться.

— Держите его крепче, — прошипел Мессир, — сейчас я и так все узнаю.

…Когда-то, очень давно, Эдгар слышал, что владыка Некрополиса умеет читать мысли одним только прикосновением — дар чрезвычайно редкий даже для урожденного вампира. И точно также, много лет назад, кто-то сказал — что, мол, не много тех, кто смог пережить это прикосновение.

«Отчего бы?» — Эдгару стало интересно, — «Что такого, если Мессир читает мысли?»

«Это слишком больно, чтобы перенести», — таков был ответ.

— Не выпустите его, — спокойно предупредил Мессир, и его большие и жесткие пальцы легли на лоб Эдгара.

…В глаза щедро плеснули кислотой. И пятно начало быстро расползаться — на лицо, на шею, на грудь, туда, где еще не до конца зарубцевались раны… Внутрь, пожирая внутренности, вгрызаясь в мозг, в сердце, легкие. Все. Наступило небытие.

— …Тебе еще повезло, — заметил Мессир, — это был самый обычный обморок.

Эдгар судорожно хватал ртом воздух и не мог надышаться. Легкие все еще горели, под черепом перекатывались капельки расплавленного олова. Но зрение возвращалось, вместе с ним — другие чувства. Вампиру показалось, что он плавает в чем-то горячем и липком; он, щурясь, запрокинул голову… ага, ясненько. Валялся он на полу в луже собственной крови. Раны все-таки открылись.

— Но между тем, — изрек Мессир, — ты мне принес вести столь радостные, что я даже сохраню тебе жизнь, дабы ты стал свидетелем моей окончательной победы. Даже я не мог предположить, что все именно так сложится. Великолепно! У меня просто нет иных слов!

* * *

…Наконец его оставили в покое. Исчез Уилл, исчез Мессир, испарились золотоглазые куклы. Осталась лишь темная и холодная камера, обитая ржавым железом дверь с зарешеченным оконцем и два рыжих оборотня по ту сторону двери — которые, как слышал Эдгар, тут же уселись играть в кости.

Вот она, ловушка. Можно выть от собственного бессилия, можно царапать камни, грызть ржавые полосы на двери — все бесполезно. А Мессир тем временем доберется до Агнессы, и ей уже ничем нельзя будет помочь…

Эдгар забился в угол камеры, прижался всем телом к холодным, отнимающим саму жизнь камням. Заснуть бы — и больше никогда не просыпаться, чтобы перестать думать о девушке с локонами цвета крепкого кофе… Наконец, перестать мучить себя мыслями о том, что все могло быть иначе, и что он, Эдгар Саншез, все-таки мог спасти Агнессу — но так и не придумал, как это сделать правильно.

Холод и темнота навевали сон. А за стенами замка Волфенштейн на смену ночи приходило новое, умытое росой и свежестью утро…

— Эй, ты.

— Ну что еще? — он с трудом разлепил веки и увидел склонившихся охранников, рыжих и лохматых, словно дворняги. У них, при ближайшем рассмотрении, оказались совершенно одинаковые бороды лопаткой. Носы — широкие, сплошь усыпанные веснушками — тоже выдавали родство.

— Тебя как звать-то? — пробасил старший оборотень.

«А тебе что за дело?» — вертелось на языке у Эдгара, но он пересилил себя и представился.

— Во, я так и думал! — обрадовался младший и почесал бороду, — ну, отдыхай тогда, сеньор Эдгар.

Они ушли, тяжело хлопнув дверью и еще порядком повозившись с проржавевшим механизмом замка. А вампир и правда уснул — мгновенно, словно провалившись в темный колодец. Но даже во сне ему казалось, что он все еще может спасти Агнессу, и что он по-прежнему обнимает ее на дне злополучного оврага, и что они остались совсем одни в целом мире, в благословенной тишине, когда слышен только стук сердец…

«Конечно, ты можешь ее спасти. Убей Мессира, и ее жизни ничто не будет более угрожать».

* * *

…Пробуждение оказалось, мягко говоря, бредовым.

Эдгар вяло шевельнулся, ощутил, что раны снова затянулись, затем открыл глаза — и тут же понял, что чтение Мессиром мыслей довело до сумасшествия.

Ибо на него, сидя на корточках, спокойно взирала Корделия — как всегда, энергичная и облаченная в очень экстравагантный и вызывающий наряд из беличьих шкурок, которые прикрывали только незначительные участки ее загорелого тела.

За ней возвышалась громоздкая и лохматая фигура Карла, который, держа в руке чадящий факел, с любопытством первого оборотня, явившегося в мир, оглядывал своды темницы.

— Привет, красавчик, — привычно растягивая слоги, проговорила девица.

Эдгар на всякий случай зажмурился, снова открыл глаза — не изменилось ровным счетом ничего, разве что на губах Карла появилась счастливая детская улыбка. Оборотень как раз добрался до созерцания чьих-то оставленных в кандалах костей.

— Корделия, — с трудом ворочая языком, прошептал Эдгар, — вы что, решили меня добить? Или я свихнулся?