Вампиры. A Love Story
Шрифт:
– Может, нам и вправду уехать из города?
– думает Джоди вслух.
– На новом месте никто не будет знать, кто мы такие.
– Пожалуй, нам надо купить елку, - брякает Томми.
Джоди уже не смотрит на жука.
– Вот это мысль. И еще нам надо украсить квартиру омелой, и нарядить елочку, и выйти на улицу, и подождать Санту. Пока солнце не встанет и не спалит нас. Звучит?
– Лапуля, твой сарказм оценить некому. Я просто пытаюсь расставить все по местам. Три месяца назад я работал в магазине в Индиане, собирался поступать в колледж, разъезжал на машине-развалюхе, мечтал о постоянной девушке и все ждал, вдруг случится что-нибудь, выходящее за рамки, только бы не тянуть всю жизнь лямку, как мой отец. Теперь у меня есть девушка и исключительные дарования и куча народу хочет меня убить… И я не знаю, что мне делать. Никак со следующим шагом не определюсь. А ведь передо мной вечность. Целая вечность! И что мне остается, бесконечно трястись от страха? Хороша перспектива.
Вот ведь орет! Крепись, Джоди, не выходи из себя. Ему же всего девятнадцать, не сто пятьдесят, он и взрослым-то быть еще не научился, что уж тут говорить о бессмертии!
– Все это мне известно.
– Джоди совершенно спокойна.
– Завтра ночью мы перво-наперво берем напрокат машину и едем за Илией. На обратном пути покупаем елку. Звучит?
– Берем машину напрокат? Это ново.
– Покатаемся. Ну прямо заботливая матушка. Гляди не перестарайся.
– В принципе, можно и без елки обойтись, - дает задний ход Томми.
– Прости меня. Я вел себя как мальчишка.
– Ты и есть мой мальчишка, - мурлычет Джоди.
– Отнеси меня в постельку.
Некоторое время Томми стоит неподвижно, держа Джоди за руку, потом сгребает девушку в охапку.
– У нас все будет хорошо, правда?
Джоди кивает в ответ и целует его. Из хищника она превращается во влюбленную девчонку. На секундочку. Но этого достаточно, чтобы вернулся стыд.
Ну зачем она напилась крови Эбби? В дверь звонят.
– Ты знал, что у нас есть дверной звонок?
– Нет.
– Артель «Напрасный труд», утренняя смена, - острит Ник Кавуто.
Весело ему, заразе. Судя по всему, всем нравятся мертвые шлюхи, что бы там ни вякали некоторые писаки.
В сквере на углу Мишн-стрит Ник не один.
Дороти Чин - маленькая, хорошенькая и сметливая - подавляет смешок и смотрит на градусник, который вытащила откуда-то из закоулков мертвого тела.
– Мертва уже часа четыре.
Ривера потирает виски. Книжный магазин явно ускользает от него, уплывает все дальше, как и женитьба. Ладно, бог с ней, с женитьбой, может и подождать. Но вот магазин оставляет в душе разверстую рану.
На всякий случай (ему и так все ясно) Ривера спрашивает:
– Причина смерти?
– Подавилась, - бурчит Кавуто.
– Так точно, господин сутенер, - на голубом глазу подтверждает Дороти.
– Целиком согласна с детективом Кавуто. Она подавилась.
– Непрофессионализм какой, - с укоризной произносит Кавуто.
– Вот уж клиент был недоволен.
– До того недоволен, что свернул ей шею и выгреб все денежки, - усмехается Дороти.
– Значит, шея свернута.
– Ривера мысленно машет ручкой первому изданию полного собрания сочинений Реймонда Чандлера, рабочему дню с девяти до шести и гольфу по понедельникам.
На этот раз лыбится Кавуто.
– Только не в ту сторону. Что бы это значило, как думаешь, Ривера?
– Ну а если серьезно, - произносит Дороти Чин, - тут и без вскрытия все понятно. Ей еще повезло. Похоже, у нее СПИД по полной программе.
– Откуда ты знаешь?
– Глянь на ноги. Саркома во всей красе.
Чин снимает с трупа туфлю. На ступне и на колене открытые язвы.
Ривера вздыхает. О дальнейшем можно и не спрашивать.
Но Ривера все-таки спрашивает:
– А как обстоит с кровопотерей?
Дороти Чин вскрывала две предыдущие жертвы вампира и сейчас поеживается. Серия налицо. Все были смертельно больны, у всех свернута шея, у всех колоссальная кровопотеря - и ни единой ранки на теле. Даже следы от уколов отсутствуют.
– Вскрытие покажет.
С Кавуто вмиг слетает вся веселость.
– Значит, нам все Рождество вшивоту опрашивать?
У выхода из сквера полицейские в форме еще не закончили беседу с замызганным зевакой, зарулившим на огонек. Бродяга клянчит на бутылку - Рождество все-таки.
Домой Ривере не хочется, но не хочется и терять день на выяснение того, что ему и так известно.
Детектив смотрит на часы:
– Когда солнце встает?
– Погоди-ка, - Кавуто хлопает себя по карманам, - сейчас в календаре посмотрю.
Дороти Чин опять фыркает. И тихонько смеется.
– Доктор Чин, - тон у Риверы официальный, - не могли бы вы уточнить время смерти?
– Разумеется.
– Чин оставляет хиханьки-хаханьки и докладывает по всей форме:
– Существует алгоритм, сколько времени уходит на то, чтобы тело остыло. Мне нужно знать, какая вчера была погода, мне нужно забрать ее в морг и взвесить. И через десять минут я назову вам точную цифру.
– Ты чего?
– спрашивает Кавуто у Чин; та молча улыбается.
– Что еще?
– На этот раз вопрос Кавуто обращен к Ривере.
– Зимнее солнцестояние, Ник, - поясняет Ривера.
– Рождество изначально приходится на самый короткий день в году. Сейчас одиннадцать тридцать. Часа четыре назад был восход, точно тебе говорю.
– Угу, - мычит Кавуто.
– Хочешь сказать, у проституток сейчас застой?
Ривера приподнимает бровь.
– Я хочу сказать, наш приятель никуда не выходит после восхода солнца. Так что он хоронится где-то неподалеку.
– Так и знал, что у тебя всякие гадости на уме, - морщится Кавуто.
– А как же наш книжный магазин?
– Скажи служивым, пусть пороются в темных местах: мусорных баках, подвалах, на чердаках - всюду.
– Фиг ты получишь ордера в Рождество.
– Если есть разрешение от домовладельца, ордера нам ни к чему. Это ведь не облава. Мы просто разыскиваем подозреваемого в убийстве.
Кавуто указывает на восьмиэтажное кирпичное здание:
– Не меньше восьми сотен укромных уголков.