Вампиры. A Love Story
Шрифт:
Пи- Джей пригоршнями выгребает деньги из пластиковых стаканов и рассовывает по карманам.
– В натуре, - говорит Моне.
– Давай-ка дотащим голубчика до машины.
Пи- Джей подставляет плечо и пытается приподнять изваяние. Моне прячет пистолет в карман и заходит с другой стороны. Статую они передвигают на метр-полтора, не больше. Все, пора перевести дух.
– Тяжелый, параша, - выдыхает Пи-Джей.
– Тащите, ребята! Подать его сюда!
– орет Флай, высунувшись из машины. Совсем вышел из образа.
– Твою
– Моне ужасно стыдно.
Вся затея обернулась какой-то дурацкой стороной.
А за прокат пушки он зря, что ли, платил?
Моне вытаскивает пистолет и стреляет в истукана.
– Блин, - дергается Пи-Джей.
– Совсем крыша поехала?
– Скот сам напросил…
– Речь Моне вдруг обрывается не полуслове.
Пи- Джей оглядывается. Из отверстия на теле статуи выплывает струйка дыма и сгущается в руку, каковая и хватает Моне за горло. Пи-Джей бросается бежать, но что-то цапает его за капюшон комбинезона и резко дергает назад. Слышны кашель и хрип. Шею Пи-Джея пронзает боль, и голова делается легкая-легкая.
Последнее, что он видит, это Флай, исчезающий в недрах «хонды».
Семнадцать
Исторические записки Эбби-Натуралки,
новообращенной услужающей Порождений ночи
На колени, жалкие смертные, мелочь пузатая! Да ослепит вас моя благородная чернота! Я ваша повелительница, дневнюки, ваша царица, ваша богиня! Я сопричислилась! Я - Эбигейл фон Натгарлих - носферату! Так-то, шушера!
Или типа того.
ОГ! Было так круто - типа кончить два раза подряд, когда рот полон леденцов и колы. Я была в мансарде, в ушах - наушники, на «эмпетришнике» - последний альбом «Dead can Dub» - «Death Boots Badonka Mix». В кафешке скачала. Трансцендентально! Приход! Меня закинуло в древний римский храм, где каждый гнулся в ледяном сладострастном танце. Некоторые па мне нужно подработать - и я вскочила на кресло и дала себе волю.
(Жду не дождусь, когда смогу подрыгаться с Джаредом под этот новый диск. Он прямо кайф ловит, как я двигаюсь. Я люблю танцевать с гомиками. Если они от тебя торчат, можешь спокойно считать, что это комплимент, а не программа действий. Джаред говорит, если бы я была парнем, он бы хромосомы хавал только у меня. Он такой милый иногда.)
И тут из- под двери в комнату поплыл дым.
Вынимаю из уха один наушник и говорю:
– Ну ни фига себе, на лестнице пожар. Черного входа-то нет. Закоптишься вся, пока выберешься.
Тут дым встает столбом, а у столба вырастают руки и ноги. Стремглав мчусь в ванную и запираюсь. И не потому что испугалась - я холодна и невозмутима. Просто когда типа блюешь и некому тебя подержать за волосы и утешить, что это все из-за дури и сейчас пройдет, лучше запереться где-нибудь и постараться оценить положение.
Дверь ванной разлетается
Я такая:
– Имущество-то на говно пошло.
А Графиня хватает меня за волосы, прижимает к себе и кусает за шею, вот так. И совсем не больно. Неожиданно, это да. Типа просыпаешься в зубоврачебном кресле, а дантист вылизывает тебе одно место. Ну, не совсем так, мистики побольше. Но все равно внезапно. Прямо как гром среди ясного неба. (Болеть немножко болело, но совсем не так, как когда Лили попыталась проткнуть нам соски циркулем из кабинета геометрии, а кубик льда был в качестве обезболивающего. Брр!)
От Графини несло горелым мясом, и я попыталась ее оттолкнуть, но конечности у меня словно парализовало. Или придавило. Типа меня погребли заживо. Смотрю и ничего не могу поделать. И голова такая легкая.
Короче, все, сейчас кеды отброшу. И тут мерзавка меня отпускает.
И типа:
– Спустись и принеси мою одежду. Она на тротуаре валяется. И завари кофе.
Ну, я такая:
«Минуточку. Я только что лишилась невинности. Я уже не целомудренная смертная. Надо бы это дело перекурить. Или хоть вытереться».
Но вслух я говорю:
– Ладно.
А все почему? Ожоги Графини стали исчезать прямо у меня на глазах. Есть чего пугаться. То с бедер прямо мясо свисало, а то - раз!
– и ничего нет.
Короче, спускаюсь вниз, а на улице какой-то бродяга уже роется в ее одежде. Трусы нюхает, все такое. Ну, если надо помочь бездомным, я всегда первая.
– Трусняк забирай, - говорю, - только никому не рассказывай.
(Превосходство над простыми смертными уже сказывается. Все должно быть чинно-благородно, даже когда общаешься хрен знает с кем. Noblesse oblige.
Ну, он типа удаляется, прижав кружевное исподнее бессмертной к носу, а я тащусь наверх.
Графиня уже одета и причесана.
– Где же Томми? Ты видела Томми? Ты ведь говорила с копами? Томми куда делся?
Я такая:
– Прошу прощения, графиня, говна пирога, только вам надо успокоиться. Когда я пришла сюда утром, вампира Флада уже не было. И одной бронзовой статуи тоже. Я уж подумала, что вы отошли ко сну в лоне родной земли.
– Ну и шуточки, - цедит графиня и внезапно успокаивается.
– Завари-ка мне кофе - на чашку два куска сахара и пробирку крови. И вызови нам такси.
Ну, я ей:
– Графиня, легче на поворотах. Я теперь одна из вас, так что нечего командовать…
А она мне:
– Я ведь сказала «нам».
Подчиняюсь, завариваю кофе, вызываю такси, и мы едем в универсам «Марина». А почему бы нам не слетать туда в виде летучих мышей? Выше моего понимания.
Доехали- то мы за десять минут. Только собрались выходить, как Графиня велит шоферу ехать дальше.