Вампиры. A Love Story
Шрифт:
На Эмбаркадеро Томми поборол искушение сбросить бронзу в воду прямо здесь и, как и было запланировано, дотащил-таки статую до конца Маркет-стрит, где в украшенном скульптурами парке у здания переправы на обозрение публики выставлены древние трамваи, вагончики фуникулера и маленькие паромы. Здесь, вдали от городского шума, ночь, казалось, вся раскрылась его обостренным вампирским чувствам, предстала в новом свете. Томми ставит статую у фонтана и осматривается. Вокруг никого. То, что надо.
И тут звонит будильник. Томми в ужасе смотрит на часы. Рассвет через
Джоди быстро шагает по переулку, ведущему к их новой квартире. До восхода солнца еще двадцать минут, но небо уже светлеет. Времени очень мало. Томми наверняка уже волнуется. Надо было взять с собой мобильник и не оставлять балбеса наедине с новой услужающей.
Уильяма она в конце концов обнаружила - валялся у входа в какой-то дом в китайском квартале. Чет спал у него на груди. Если уж Уильям у них в качестве источника пропитания, не стоит давать ему денег. А то он будет таскаться за выпивкой по всему городу, и ищи его потом. Может, помыть его в душе на старой квартире? Все равно они с Томми туда уже не вернутся.
В окнах новой квартиры свет. Чудесно - значит, Томми дома. Ключ-то она забыла. Джоди уже выходит из-за деревьев на открытое пространство, как ветер доносит до нее запах сигар и мужские голоса.
Джоди осторожно выглядывает из-за угла.
Напротив входа в их старую квартиру припаркован коричневый «форд-седан». В машине двое мужчин средних лет. Это Кавуто и Ривера из отдела убийств, с которыми она заключила договор в ту ночь, когда яхта Илии пошла прахом. Вовремя же они переехали. Хотя, может, и нет. На новую квартиру-то ей никак не попасть. Полицейские совсем рядом, и улицу надо переходить. Да и все равно дверь на замке.
Когда звонит будильник, Джоди подпрыгивает на метр от земли.
Зверье слегка протрезвело только к концу своей второй ночной смены. Леш, обхватив голову руками, сидит на широченном заднем сиденье лимузина, составленного из «хаммеров», и пытается убедить себя, что это отчаяние и отвращение к самому себе породило похмелье, а не сама жизнь. Хор-р-рошая клизма получилась.
Надо же, просадили больше полумиллиона долларов на синюю шлюху. Астрономическое число так и вертится у Леша в голове, и никуда от него не деться. Леш искоса смотрит на прочее Зверье, расположившееся по периметру лимузина. Каждый старательно отводит глаза. Сегодня ночью они разгрузили почти две фуры - должок за время отсутствия, - товар так и летал. Рассвет уже близко - и из трезвых голов не выходит мысль, что они, пожалуй, попали по-крупному.
Леш незаметно посматривает на Синь. Та сидит между Барри и Троем Ли. Синь обитает теперь в квартире Леша в Нортпойнте, выселив хозяина на кушетку к Трою Ли. И к семи сотням китайцев во главе с бабушкой. Когда Леш пытается заснуть днем, бабушка принимается сновать по квартире и, проходя мимо кушетки, всякий раз спрашивает: «Ну че, черномазый?» - растопыривает пальцы и требует дать ей пятерку.
Леш попытался ей объяснить,
Тут появился Трой Ли и объяснил:
– Она говорит только по-кантонски.
– Ничего подобного. Она все время пристает ко мне со своим «Ну че, черномазый?».
– А как же. Ко мне она тоже пристает. Ты ей пятерку-то дал?
– Хрен ей собачий, а не пятерку. Она меня обзывает «черномазым».
– Она не отвяжется, пока не дашь ей денег. Она по жизни такая.
– Что за херня, Трой!
– Это ее кушетка. И Леш, которого все достало, дал-таки старой карге пятерку.
Старушенция сразу переключилась на Троя Ли:
– Ну че, черномазый?
И добилась своего. Внук тоже дал ей денег.
– Ты же не негр!
– возмутился Леш.
– Ты спи. Вечером у нас большая разгрузка. Полмиллиона долларов плакали. В квартире хозяйничает чужой человек. Лимузин стоит штуку баксов в день.
Леш смотрит в заднее стекло на переплетенные тени, отбрасываемые фонарями, и решается заговорить с Синью.
– Слышь, Синь. Лимузин нам на фиг не нужен.
Все пялятся на нее. С момента окончания разгрузки с Синью никто не заговаривал. Зверье принесло ей кофе и сок, но никто не проронил ни словечка.
– Сделай, о чем я просила, - сухо произносит Синь.
В ее голосе ни злобы, ни просьбы. Мол, мне полагается, так будь любезен.
– Ладно, - соглашается Леш. И, повернувшись к шоферу:
– Полный вперед. К дому, где мы были вчера вечером.
Через окошко в перегородке Леш проскальзывает на сиденье рядом с водителем. Из салона с тонированными стеклами ни хрена не видно.
Не успевают они проехать и трех кварталов, как он замечает бегущего человека. Сломя голову мчится - как на пожар.
– Эй, давай-ка поближе. Водитель кивает.
– Мужики, а это не Флад?
– Он самый, - подтверждает лысый Барри.
Леш опускает стекло:
– Прокатишься с нами?
Томми на бегу согласно кивает, словно болванчик.
Барри открывает заднюю дверь, и машина даже не успевает остановиться, как Дрю и Хуставо подхватывают тело Томми.
– Мужики, как я рад, что вы проезжали мимо, - задыхается Томми.
– Через минуту я…
Из- за холмов показывается солнце. Томми застывает в руках у приятелей.
Пятнадцать
Грустные клоуны
Инспектор Альфонс Ривера смотрит на девчонку в декадентском клоунском наряде (чулки в черно-белую полоску, зеленые кроссовки), выходящую из квартиры Джоди Страуд. Девчонка делает несколько шагов по улице, потом поворачивается и решительно направляется к их коричневому неприметному седану.
– Засыпались, - ворчит Ник Кавуто, напарник Риверы, широкоплечий медведь, словно явившийся прямиком со страниц романов Дэшила Хэммета. Тогда, во времена сухого закона, речь у полицейских была грубая и отрывистая, а решающим аргументом в спорах выступал кулак или налитая свинцом дубинка.