Варламов
Шрифт:
без размышлений и сомнений. Эта наивная вера творчества пере¬
давалась зрителям. Запечатлевались навсегда в памяти созданные
им типы, как бы малы и незначительны ни были они сами по се¬
бе. Варламов имел дар одухотворять и спрыскивать живой водой
своего таланта деревянные и кукольные фигуры, написанные по¬
средственными авторами».
Одухотворение «деревянных фигур» никак не редкость в
творческой работе Варламова. И в годы молодые,
стал знаменитым артистом. Пусть не покажется странным,
что роли подобного разряда прославляли его имя ничуть не
меньше, чем поистине достойные славы. Так уж выходило у Вар¬
ламова.
В Малом театре не без успеха шла пьеса Модеста Чайков¬
ского «Борцы». Главную роль в ней играл очень талантливый и
широкоизвестный артист Александр Иванович Сумбатов-Южин.
Играл весьма серьезно: оголтелого, бессовестного дельца, кото¬
рый обводит вокруг пальца всех и вся под видом «простака про¬
стецкого» (так умиленно называет Галтина баронесса Торы). Но
автор полагал, что написал комедию и что Галтин — лицо коми¬
ческое. Предлагая пьесу Александрийскому театру, он просил
поручить роль Галтина не кому-нибудь, а именно Варламову, —
ведь комедия же...
На первых спектаклях Варламов смешил публику, как он го¬
ворил, «всякими коленцами». Потом понял: нет, брат, этот Гал-
тин не так-то смешон. И не глупые, беспечные баронессы, гра¬
фини и князья отдают ему в руки целые имения, состояния,
а он, Галтин, прибирает к рукам все, что плохо лежит.
«Простак простецкий»? У Сумбатова-Южина это только вы¬
годная личина, напускная, притворная; приманка, на которую
ходко клюют светские дамы и господа. Как же, — Галтин такой
миляга, столько у него «природного ума простого русского че¬
ловека»... А варламовский Галтин не притворялся, не старался
нравиться. Он попросту нравился, вожжался со всеми запани¬
брата, подкупал всех своей добродушной натурой, лихой бесце¬
ремонностью, неуклюжей толщиной, которая казалась естествен¬
ной и здоровой в кругу «высоких» дворян, лощеных и малокров¬
ных.
Сумбатов-Южин хитрил в роли Галтина, играл деланную про¬
стоватость. Что касается Варламова, — тот брал искренней нату¬
ральностью. Сумбатов наглядно запинался на французских сло¬
вах, чтобы показать в Галтине мужицкого сына. Варламов про¬
износил их уверенно, бегло и коряво, не сомневаясь в том, что
говорит по-французски безупречно, как надо.
Тут вроде бы нельзя отдавать предпочтение одному из этих
толкований. Но нельзя
Есть своя правда в притворном Галтине: он ведь плут и обман¬
щик. Но и обман, и плутовство даются ему так легко, без уси¬
лий, что, может статься, и притворяться-то ни к чему.
Модест Чайковский как будто хорошо увидел в образе Гал¬
тина явление общественное, человека нового племени, которое
самосильно поднимается на смену родовитому и хиреющему дво¬
рянству; дельца без стыда и упрека. С наглой и обворожительной
самоуверенностью этот выскочка и скоробогач обирает своих но¬
воявленных друзей да снисходительно, великодушно позволяет
им выдвигать себя в государственные мужи... Пьеса могла быть
яростно обличительной, если бы ее не скособочила в сторону
«драматургии случая» жалкая сюжетная завитушка: Галтин со¬
блазняет и бесчестит юную подружку своей дочери...
Мелькнувшая было возможность художественного обобщения
сведена на нет этим бесшабашным гусарским поступком, кото¬
рый совсем не идет Галтину, человеку трезвому, осмотритель¬
ному, целеустремленному. Он навязай стареющему герою пьесы
явно насильно, ради сюжета, но против смысла образа и его ха¬
рактера.
Сумбатов-Южин — актер, понимавший толк в ролях опытных
сердцеедов, — еще как-то справлялся с этим тяжким авторским
заданием. У Варламова тут ничего не могло выйти и не выходи¬
ло. Эту линию роли кромсал он и комкал, как бы кожей чувст¬
вуя всю ее неправду и ненужность.
Поражение Галтина из-за этой роковой случайности? Не то!
Не таков Галтин, чтобы ни за что ни про что сбиться с ноги. Он
еще будет, если не министром, то первым его помощником! И, по
Варламову, осмеянию подлежало небывало резвое везение Гал¬
тина, а не то, как глупо обмишурился, волю дав неизвестно от¬
куда взявшейся любовной страстишке. По Варламову, несокру¬
шим этот хитрый, веселый, удачливый мошенник; на диво легко
скользит вверх.
Не хулу играл Варламов, а хвалу Галтину, его удалой хватке,
его нахальной уверенности в том, что «бог грехам терпит». Не су¬
дил сам, а отдавал на суд зрителей, впрочем, предъявляя им одни
оправдательные показания, как сделал бы это Галтин, попадись
на деле. Так ведь с него не станет, не попадется. Потому-то Вар¬
ламов играл Галтина задорно, забавляясь его пройдошной верой
в то, что не просчитается. Играл смешно, а зрители должны были