Ведьмин жребий
Шрифт:
Морвена расположилась на лошади позади Ланна, как будто заняв место Летиции, и ульцескор втайне ненавидел ведьму за это. Она робко обнимала его за талию одной рукой и несколько раз едва не свалилась на землю, не удержавшись в седле. Морвена жаловалась, что натерла ноги, что ей нужна срочная передышка, что ее тошнит. Ланну все это уже порядком осточертело, а ведь ему предстояло провести в этой компании около двух недель.
Харридан вела себя пристойнее всех и никому не досаждала. Она летела за ними, иногда присаживаясь на ветки деревьев, чтобы передохнуть. Им ни разу не довелось остановиться, дожидаясь ворону. Харри иногда пропускала их вперед, но всегда быстро догоняла.
На гостиницы или полноценный ночной сон не было времени. Ланн, периодически сверяясь с картой, выбирал самый быстрый путь до места назначения. Он не собирался понапрасну блуждать по окрестностям, ведь в это время госпожа ди Рейз расплачивалась за его ошибку. Он думал о Летиции, когда ложился спать, и думал о ней, когда просыпался. Тревоги и страхи, имевшие под собой веские основания, терзали его с нарастающей силой. По ночам он видел жуткие кошмары, и прошло два или три дня, прежде чем они оставили отпечаток на его лице — под серыми глазами залегли отчетливые темные полукруги. Он не столько спал, сколько бредил; Ланн будил своих спутников сразу, как избавлялся от леденящих кровь видений, в изобилии наводнивших его сознание. Увидев его глаза, в предрассветном полумраке казавшиеся черными расселинами, полными отчаяния, никто не осмеливался ему перечить. Ланна нисколько не волновало, что благодаря раннему подъему спутники двигаются сонно и вяло — достаточно было того, что лошади ехали с приличной скоростью.
Свалившиеся на голову Ланна испытания превратили его в отвратительного попутчика. Он был постоянно зол и угрюм, в любой беседе отпускал колкости, а за задержки бранил своих спутников на чем свет стоит. Шадрен с Морвеной сошлись на том, что лучше оставить его в покое, но даже после этого Ланн не упускал случая кого-нибудь охаять или оскорбить. Однажды экзалтор осмелился напомнить ему, что они с Морвеной пустились в путь не по доброй воле и нечего заставлять их ежеминутно жалеть об этом. На это Ланн сказал, пронзая собеседника недобрым взглядом:
— Как оно, жить в подземелье, словно крысы? Нравится?
Шадрен кисло улыбнулся. Работа преследователя и палача в его понимании была ничем не хуже любой другой. Кому-то выпала участь создавать новых людей, а кто-то занимался тем, что их вешал. Так был устроен мир: каждому отводился свой уголок, будь то пыточная или спальня.
— Завидуешь, что ли? — в свою очередь спросил экзалтор.
— Чему? — фыркнул Ланн. — Тьма ваших пещер произвела на свет такого, как Кайн. Скажи-ка мне… кого-то из вас, особенных, хоть раз лишали головы за неповиновение? Излишнюю жестокость в отношении обвиняемых? — Шадрен хотел что-то ответить, но Ланн не дал ему и рта раскрыть. — Прижигали вашу плоть каленым железом или избивали до потери сознания? Вас мучили? Истязали?
Говоря это, ульцескор прямо-таки излучал ненависть. Шадрен понял — в глазах Ланна ему нет оправданий. Он не стал продолжать разговор и оставил свои мысли при себе, хотя чудовища, на которых охотился Ланн, были нередко более человечны, чем ведьмы, утратившие контроль над своей силой — а вместе с тем и над разумом. Да, белое пламя, вырвавшееся из ружья, поглощало плоть и причиняло сильную боль, но обычно хватало одного выстрела. Жертва теряла сознание, и Шадрен связывал ее, накидывал на голову мешок из переливчатой ткани и без помех доставлял в Гильдию. Он не выносил приговоров, и лишь однажды ему пришлось стать убийцей: но то, что он уничтожил, уже не подлежало спасению.
Морвена не боялась экзалторов. Она знала, что они собой представляют, но годы, проведенные в отчуждении, заставили ведьму тянуться к людям, которые были подобно ей отвергнуты обществом. Морвена питала к Шадрену преимущественно дружеские чувства и обращалась к нему коротко и благосклонно: 'Шад'. Экзалтор не проявлял к ней излишнего интереса, но относился к ее просьбам со вниманием, и через несколько дней Морвена пересела на его лошадь. Ланн был несказанно рад, что ведьма покинула место, навеки зарезервированное для Летиции, и теперь скакал во всю прыть, тем самым причиняя дополнительные неудобства своим спутникам. За ним было трудно угнаться.
Под конец первой недели путешествия Ланн от усталости вывалился из седла и чуть не сломал себе шею. Они сделали вынужденный привал, и Шадрен привел ульцескора в чувство несколькими ударами по щекам, а затем напоил теплым вином с пряностями. Ланн заснул, и впервые за семь дней он увидел приятный сон: они с Летицией плыли по реке в маленьком суденышке, а над их головами раскинулось звездное небо, пронзаемое мерцающими лентами бирюзы. Казалось, яркие волны, состоящие из мириад крошечных огоньков, чей свет протянулся в бесконечность, чуть заметно вибрируют. Госпожа ди Рейз стояла на фоне этой реки спиритической энергии, за ее спиной всходила голубая звезда, облекая девушку жемчужным ореолом и делая ее похожей на божество, сошедшее с облаков. Ланн взял Летицию за руку, потянулся к ней, чтобы поцеловать, — и очнулся. Сон со звоном разлетелся на осколки, будто зеркало. Лежа на спине, Ланн с минуту смотрел в чернильную тьму. Потом он принял сидячее положение и обхватил голову руками. Он не мог себе простить, что отпустил ее.
— Ты мучаешься. Почему?
Ланн опустил руки и повернул голову. Во мраке ночи ее лицо было плохо различимым. Он не нуждался в сострадании, и Морвена знала, что рискует нарваться на грубость.
— Ты не можешь остановиться. Двигаешься все быстрее и быстрее, даже если тело предает тебя. Знаешь, разум — это хрупкая вещь. Ее можно лишиться.
— Знаю, — сказал Ланн.
— Тогда в чем причина?
— Девчонка, — отозвался Шадрен. Он тоже привстал, разбуженный голосами. — Я прав? Красотка в алом платье, которая стояла у края арены, вцепившись в перила. — Экзалтор зачем-то сунул палец в холодный пепел, оставшийся от вечернего костра. Немного помолчал, вытер руку о брюки и сказал: — Она же ведьма.
— И что с того? — мгновенно разозлился Ланн.
— Подожди… — На лбу Морвены появились складки. — Ты говоришь о девушке-волчице? Что с ней произошло? Она в опасности?
Морвена непринужденно выдала экзалтору тайну Летиции ди Рейз, но Шадрен не придал этому большого значения. Ланну оставалось только махнуть рукой — он не мог затолкать эти слова обратно ведьме в рот.
— Черт подери, да. Неужели тебе ничего не сказали?
В момент отбытия Морвены из Гильдии перед Вираго стояла проблема в разы важнее, чем она. Алия-Аллор не смогла уделить ей время, она даже не посоветовалась с остальными. Анцель уговорил старуху отпустить Морвену, мотивируя это тем, что ведьма обязательно вернется. Следуя его указаниям, она всего лишь собиралась проводить Ланна к логову Кайна, скрытому под землей, ей не велели заходить внутрь. В конце концов, если Морвена действительно кайлеах, что с ней могло случиться? Если же Шайна ошиблась, тогда это тем более не имело значения.
— Я думала, мы ищем убийцу этого бедного парня, владельца сокола.
— Так и есть.
— Но… — начала Морвена.
Ланн опять лег на землю и накрыл ладонью глаза.
— Оставь меня в покое, — промолвил он.
— Его зовут Риведер Кайн, — сказал Шадрен. — И он убил не только того парня.
Морвена долго молчала.
— Мне очень жаль, Ланн, — наконец произнесла ведьма. — Я имею в виду, она спасла мне жизнь… наверное, не однократно. А я даже имени ее не знаю. — В голосе Морвены было неподдельное участие. — Я могу что-нибудь сделать?