Ведьмин жребий
Шрифт:
— Подними голову и посмотри на меня, — попросил Шадрен. — Иначе ничего не выйдет.
Сделав над собой усилие, Морвена подняла глаза. Они оказались глубокого темно-зеленого цвета с крошечными проблесками янтаря — как свет, пробивающийся сквозь густые кроны деревьев. Губы ведьмы, тонкие и бесцветные, были чуть приоткрыты и трепетали в предвкушении ласки. Шадрен знал, что в таких ситуациях долго медлить не следует, и накрыл ее рот своим. Морвена инстинктивно отпрянула, испугавшись, но экзалтор удержал ее, взяв ее лицо в ладони. Его совесть молчала. Было время, когда Шадрен страстно любил одну девушку, но этого оказалось недостаточно, чтобы избавиться от плаща, ружья и маски и всецело посвятить ей свою жизнь. Идрис не требовала от него обещаний и сама не давала их; клятвы связывают руки, но не могут сковать сердца. Теперь она шла по пыльной дороге без начала и конца, а он был волен делать то, что ему вздумается.
Морвена была холодной и недвижимой, словно статуя. Он попытался ее успокоить, погладив по волосам, затем осторожно раскрыл ее губы языком. Ведьма не сопротивлялась, ее лицо оставалось застывшим и не выражало никаких эмоций. Так и не добившись от нее отклика, Шадрен со вздохом отстранился.
— Вот и все. Понравилось?
Она поджала губы, глаза по-прежнему смотрели в пустоту.
— Я не уверена, — медленно ответила Морвена. — Что я должна была почувствовать?
Этот вопрос на мгновение поставил его в тупик. Потом он улыбнулся.
— Я не уверен. Это трудно объяснить.
Шадрен встал, не зная, что еще сказать или сделать. Заводить отношения с ведьмами опасно, это чревато последствиями, так что поцелуй был одноразовым. Ему суждено стать воспоминанием — жаль, что не слишком приятным.
Морвена взяла померанец, обтерла его рукавом и начала есть, брызгая соком. Фрукт еще не поспел и был невкусным, но его кислая горечь отвлекала от мыслей о только что приобретенном опыте. Шад ей нравился, действительно нравился, так в чем же было дело? В момент поцелуя каждая частичка ее тела была настроена против него, как будто Шадрен являлся чем-то невообразимо мерзким, во что бы то ни стало стремившимся забраться к ней внутрь. Влажные губы экзалтора, доселе бывшие желанными, теперь вызывали у Морвены противоречивые чувства.
Шад сказал, что поищет без вести пропавшего Ланна, и велел ей присмотреть за лошадьми. Морвена ограничилась кивком. Экзалтор не выглядел расстроенным, и это немного приободрило ведьму и убедило ее в том, что ничего ужасного не произошло.
Она смотрела на его фигуру, петлявшую меж деревьев, пока он не поднялся на крыльцо и не исчез за дверью дома. Остатки померанца полетели в пруд, на поверхности которого плавали белые кувшинки. Морвена прислушалась к себе. Красной птице больше не грозила гибель — она яростно била крыльями, получив требуемый заряд. С нарастающим страхом ведьма поняла, что вещество, необходимое ей для жизни, находится в руках людей: в их чувствах, сердцах, их телах. Морвена болела именно потому, что жила одна, редко появлялась в городе и старалась избегать любых контактов с остальным человечеством. Вальда пришла к ней за исцелением — возможно ли, что Морвена, прикоснувшись к женщине, погубила и Вальду, и ее нерожденного сына?
— Харри?
Она затравленно оглянулась. Ворона вспорхнула с соседней ветки и села на землю перед ведьмой. Озабоченно повертела головой, будто спрашивая: 'Что не так?'
— Харри, я… — Морвена не могла подобрать слова. Ее трясло. Наконец ведьма заговорила, и это звучало еще хуже, чем она представляла: — Я питаюсь чужими жизнями. Я нуждаюсь в людях, чтобы жить. Кайле ничего не дает мне. Она только забирает.
— Харр.
Морвена протянула к ней ладони, сложенные лодочкой, и ворона забралась в гнездо из ее рук. Ведьма поднесла птицу почти к самому носу, не отводя глаз, потом ее губы искривились в гримасе боли, и она расплакалась. Харридан была с ней долгое время, и теперь Морвена поняла почему. Она не могла причинить вреда птице — только человеку.
'Я питаюсь чужими жизнями', — сказала ей Морвена.
А ворона ответила: 'Я знаю'.
Глава 17
Хотя от прикосновений бодахов на коже оставались мокрые следы, на ощупь они были как холодный дым. Ноги Летиции окутывал стылый влажный туман, и лишь однажды рука излишне любопытного бодаха поднялась чуть выше колена. С замиранием сердца госпожа ди Рейз ожидала, когда эта рука наконец скользнет по бедру, неумолимо продвигаясь вверх, к запретным частям тела, но этого так и не произошло. Тень передумала — и остановилась. Больше никто не осмелился потревожить шаткий баланс в душе Летиции — нечеткую грань между раздирающим криком и упрямым молчанием, которое требовало всего запаса ее мужества.
Когда девушке удалось убедить себя, что она через силу привыкла к шевелящемуся болоту вокруг ее ног, и это состояние не вызывает у нее приступов панического ужаса, Летиция услышала человеческие шаги. Бодахи бросились прочь от света. Госпожа ди Рейз придала своему лицу надменно-гордое выражение, намереваясь показать Кайну, что она с достоинством выдержала испытание. Кто-то опустился на колени перед ее креслом, осторожно тронул девушку за руку. Это был не Кайн.
В ее сердце вспыхнул слабый огонек надежды.
— Кто ты?
Летиции ответили еле слышным шепотом:
— Джил.
Ничего не спрашивая, пленница поднесла к ее губам чашу с водой. Госпожа ди Рейз стала жадно пить: вода стекала по ее подбородку и промочила ворот платья. Джил досуха вытерла сидящей лицо и шею. Летиция поблагодарила ее, а потом спросила:
— Почему ты здесь?
— Он сказал, что вы не встанете с этого кресла до прихода Ланна, — молвила Джил. Под 'ним' подразумевался, вероятно, Кайн: здесь вряд ли были другие мужчины. Имя любимого в совокупности со столь неприятным известием нанесло Летиции сокрушительный моральный удар. Она почувствовала, как ее силы уходят — вместе с недавней решимостью держаться до самого конца. — Право, я не знаю, кто такой Ланн… — извиняющимся тоном добавила Джил. — Он сказал поухаживать за вами, госпожа. Вы хотите есть? Может быть, вам нужно в уборную?
— Но я ведь не могу встать…
— Он объяснил мне, как убрать часть сиденья. Вот здесь.
Что-то щелкнуло, Летиция ощутила под собой пустоту и вцепилась пальцами в подлокотники, чтобы не провалиться в отверстие. В этот раз Кайн не лгал и не стал пугать ее понапрасну: он действительно собирался продержать ее в кресле до появления ульцескора.
Джил оказалась внимательной и, увидев, что Летиция испытывает неудобство, немедленно вернула часть сиденья на прежнее место.
— Есть и другой способ. Но это… когда вы… не сможете ходить сами.
— Не смогу? — У Летиции мгновенно пересохло в горле. — Еще воды, если можно.
Джил с готовностью подала ей чашу. Осушив ее, госпожа ди Рейз поняла, что не хочет знать об этом 'другом способе'. По крайней мере, сейчас.
— Я еще нужна вам, госпожа?
Дружеский тон, которым Джил отвечала Летиции во время перехода, исчез без следа. Теперь они находились на правах госпожи и ее служанки. Летиция была ценным призом, Джил — расходным материалом; но госпожа ди Рейз нуждалась в няньке, а Джил — в причине, по которой могла оставаться в живых.