Ведьмы горят на рассвете
Шрифт:
А я не могла уснуть. Была слишком взбудоражена, слишком воодушевлена произошедшим. Магия, она была правдой? Не сном? Если я лягу спать, силы ведь останутся со мной? Конечно, ведь у меня теперь был волшебный шрам, верно? Один крошечный шрам – малая цена за счастье. Хотя порез был свежим, кровь больше не шла, и всё-таки я решила забраться на чердак, чтобы найти на всякий случай бинт. Я перебирала там старые коробки всю ночь, тихонько, чтобы не разбудить маму с сестрой, и съела целую банку малинового варенья – с цельными и сладкими, как сахар, когда кладёшь на язык, ягодами.
А
И в тот момент я и правда чувствовала себя бесстрашной.
Это был хороший момент.
Теперь того платья нет, оно сгорело вместе с домом. И слова, что сказала мама утром после той ночи, когда я уходила в школу, звенят в голове. Она поглядела на меня, словно в трансе, её тонкая фигура выглядела хрупкой в дверном проёме, а губы беззвучно шевелились. Затем её взгляд сфокусировался на чём-то за моей спиной – на пустоте за моей спиной – и она вздохнула. «Что ты наделала, мой ангелок?»
* * *
Оступившись на точащих из-под земли корнях, ловлю равновесие за миг до того, как могла бы упасть. Аделард обеспокоенно косится на меня. Лаверна продолжает таращиться на вафлю в своих руках, однако аппетита у неё теперь нет, а выражение её лица мрачное и отстранённое. Мир же всех игнорирует.
«Что ты наделала, мой ангелок?»
«Обруби мне крылья, если это наконец подарит мне власть».
Я всё ещё помню свою горячую тревогу, вызванную мамиными словами в тот день, однако внезапно осознаю, что не могу тот момент представить. Не вижу маминого лица, оно затянуто пеленой словно небо во время грозы. «Это не хорошо». Пытаюсь представить лица Татии, Богдана, Влада… Пустота. «У меня в голове пустота!» Желудок сводит, будто завязываясь узлом от мысли об этом. А тот момент в доме, пламя, горячее и бушующее?.. «Ничего». Помню человека, глядящего на меня из-за огня: «Почему? – кричала я. – Я тебе доверяла. Пожалуйста!» – но не помню ни лица, ни глаз своего убийцы. Ни единой детали. В тот момент я не думала о деталях – всё горело, всё болело.
А потом воцарилась тьма.
Как я не осознала этого раньше? Отчаяние давит на плечи, и хочется завыть. Как же мне теперь жить? Я одна не только в этом городе – я одна в своих мыслях. В своём сердце. «По-прежнему мертва». А что, если я никогда уже…
– Пришли, – говорит Мир, когда мы выходим на поляну рядом с прудом. – Наконец-то.
«Я вспомню, должна вспомнить, – обещаю себе. – Но не сейчас».
Оглядевшись, понимаю, что никогда прежде здесь не бывала. На другой стороне пруда виднеются руины здания – вероятно, того самого, которое вдохновило на историю об утонувшем купце. И деревья, деревья, деревья…
– Пруд называют Плачущим, – говорит Аделард, сложив руки за спиной. – Иронично, правда? Учитывая, что кого-то тут нашли мёртвым. Что видишь, Ярослава?
Снова озираюсь. Они хотят, чтобы я дала им подсказку, но тут ничего кроме воды и листвы. И как я могу вообще им помочь, если только что осознала, что не помню даже себя? Не помню собственное лицо.
– Ярослава? – окликает меня Мир. В отличие от голоса Аделарда, моё имя, сорвавшееся с его губ, звучит как проклятие. Огонёчек было лучше.
Нет, не могу показывать им свои слабости, и без того уже многое на виду.
– Что вижу? – начинаю я, усмехаясь. – Грязь, воду, несколько уток. Кто я, по-вашему, адская гончая? Что я должна увидеть? Я не умею чуять кровь, не пронзаю землю лазерным зрением. Призраки со мной не говорят.
В глазах Мира вспыхивает нетерпеливая, сердитая искра. На нём сегодня серый костюм и светло-серая рубашка под пиджаком; цвет придаёт ему некую властность, однако ещё и подчеркивает его бледность. Странно, что я не заметила этого ещё вчера – он почти что болезненно бледный.
– Давайте начнём с чего-нибудь простого, – предлагает Аделард, вставая между нами словно рефери на ринге. – Почему всё произошло именно в этом месте, Яра?
– Хорошее место. Тихое. То, что надо, для убийства, разве нет?
Уголки губ Мира дёргаются, прежде чем он успевает подавить смешок.
– Смотрю, вам двоим весело, – мрачнеет Аделард.
Я приседаю на корточки у земли, замечая, что неподалёку от воды проходит почти что незаметная тропинка. Наверное, люди любят тут прогуливаться по выходным или бегать перед рабочим днём. Но даёт ли мне это что-то, чем я могу доказать свою незаменимость? Даёт ли мне это немного времени, чтобы я смогла придумать, как выкрасть свои кости?
«Просто сделай вид, будто знаешь, что делаешь, – говорю я себе, проводя ладонью по влажной от росы траве. – Потому что ты знаешь. Если тут была замешана магия, только ты сможешь сказать».
– Кто нашёл тело? – спрашиваю.
– Я, – признаётся Лав после паузы. Все её отрепетированные речи и улыбки пропали, и под маской напускного дружелюбия она выглядит усталой. Заметив немой вопрос в моих глазах, Лав опускает плечи. – Не смотри на меня так. Мы с Джасной снимает квартиру неподалёку, и тут можно срезать до ближайшей автобусной остановки. Не могу даже думать теперь о том, чтобы ночевать там в одиночестве, без неё. Слава ангелам, Мир позволил мне пожить у него.
Снова озадачено смотрю на землю. Могла ли Джасна бежать здесь от кого-то? Или за кем-то? Мог ли какой-то ритуал, участницей которого она невольно стала, пойти наперекосяк? Однако я не знаю ни одного ритуала, который включает в себя тело, обращённое в серебряный камень. Камень – значит камень, мёртвая – значит мёртвая. «Или…»
– А где она лежала? – спрашиваю я, указывая пальцем. – Тут?
Лав кивает.
– Прямо тут? А где тело сейчас?
Сдвинув брови, Мир присаживается на корточки рядом со мной.