Веха
Шрифт:
Василий Харитонович, так его стали называть буквально все не только в соседних деревнях, но и в нашей деревне. Когда он шёл по улице, то ему женщины улыбались и кланялись, понимая, что он может наказать, но и помочь своим сельчанам в случае чего. Вообще наш Вася не был кровожадным, но за линию партии вставал горой и спорил с каждым, кто проявлял неудовольствие теми, или иными событиями.
По большому счёту крестьянам было до фонаря, какие там планы вынашивают в Москве, они понимали одно, что всё то, что они нарабатывали, у них забирали, а если кто что припрятывал, то отправляли работать в разные концы страны, но уже в качестве заключённого.
Василий наш никого не отправил в тюрьму, но если что не так, то мог и плёткой отходить. Емельянович через месяц выделил ему коня с повозкой, на которой Василий и ездил на работу и с работы вместе с женой. Часто подвозил и нас, так как на работу он приходил у восьми утра, а отец наш часто уезжал со двора очень рано. Конь Василию нужен был ещё и для того, чтобы ездить то на поле, то на ток, чтобы фиксировать урожай. Часто бывал и на ферме, где распекал бригадира за то, что тот не своевременно слад отчёт. За эти вещи можно было запросто попасть в тюрьму.
Как я уже говорил, игры наши детские тоже закончились, хотя детство никто не отменял. Наше детство просто украли у нас, загрузив детей моего возраста работой наравне с родителями, хотя трудодни начисляли нам в два раза меньше, чем даже у женщин. Только Ксюша оставалась ещё дома, да малютка Шурка, но её мать почти всегда забирала с собой, чтобы на месте её кормить грудью.
Всё равно мы находили время сбегать на речку покупаться, но вечером, не успев повечёрить, ложились и сразу засыпали мёртвым сном. Ночь пролетала в один миг и, поднявшись ни свет, ни заря, успевали только позавтракать, а затем отправлялись на поля, или ток.
Александр приехал домой в середине июня, и тут же попал в сенокос. За весь июнь, да и почти весь май не было ни одного дождя, поэтому травы были низкорослыми, и с первого укоса мы еле набрали один небольшой стог сена. В колхозе вообще собрали меньше половины нормы, и наш Пётр Емельянович носился на своей двуколке днями и ночами, договариваясь с соседями по поводу сенокосных наделов. Но у всех была примерно та же ситуация, сена явно было не достаточно. Все с надеждой ждали второго укоса, от чего зависело количество скотины, которую должны будут оставить на зимний период. План всё равно необходимо было выполнять, а это значит, что на убой дойное стадо никто не разрешит уменьшать. То же самое было и в домашнем секторе. Мать с отцом стали поговаривать, чтобы оставить на зиму только одну корову и всё. Кобыла вообще не обсуждалась, потому что без неё семье будет невозможно выжить.
Незаметно подошла пора уборки урожая, и здесь начались проблемы. Из-за того, что почти два месяца не было дождей, зерно явно не набрало своё, и было хилым, тонким, отчего урожай упал почти вдвое. А это уже попахивало очень большими проблемами. Недобор урожая случился уже второй год подряд. Правда уродила картошка и огородные культуры, типа свеклы, моркови, лука, а также много было помидор и огурцов. Очень неплохая уродила капуста, поэтому мать с Дусей работали не покладая рук, чтобы всё это приютить в бочках, понимая, что зима будет очень тяжёлой. К зиме удалось собрать ещё небольшой стожок сена, и отец повеселел. Также намолол зерна на муку и засыпал в большой ящик, оббитый изнутри тонкой жестью.
Всё бы было нормально, но тут случилось то, чего и боялся отец. Недобор урожая заставил местных чиновников пойти по дворам и забирать у людей большую часть накопленного урожая. Забрали и у нас один стог сена, а также почти половину всей муки. Слава Богу, картошку успели закопать на хранение, и закопал отец в две ямы, одну из которых удалось отстоять, а из другой тоже забрали половину содержимого. У нас за лето выросло пятеро поросят, так двоих тоже забрали, забрали и почти всех курей, оставив нам десяток.
Александр, в конце августа уехал в Почеп, где он устроился на работу в школу преподавать историю. Также он поступил в Смоленский педагогический институт, чтобы получить образование педагога, для того, чтобы работать в школе учителем. Учился он заочно, без отрыва от работы. Он тоже познакомился с девушкой в Почепе, которая училась с ним в одном классе. В институт она тоже поступила с ним, но только на учителя начальных классов, поэтому ей на два года учиться было меньше. Ему уже исполнилось восемнадцать лет. Из-за того, что он работал учителем, его не вызывали в военкомат. На педагогов распространялась броня от армии. В общем, мы снова всей семьёй входили в зиму с тяжёлым предчувствием беды. Отец снова собирался перед Новым Годом ехать на Урал, где строились целые города.
Я помню, как он говорил матери. – Луша! Ты потерпи, детки уже подросли, всегда помогут тебе, да и на один рот всё-таки будет меньше!
У Василия с Александрой в середине лета появилась дочь, которую они назвали Аннушкой, но у них была своя семья, и так как он был человеком конторским, им выделяли на жизнь всё, что необходимо. Да и, если честно, то ему всегда уделяли внимания, то мясом, то салом, то просто угощали домашним хлебом, отрывая от семьи.
17.04.2015 год.
Веха!
Начало пути!
Часть седьмая!
До весны мы не дотянули, вернее не мы, а скотина, сено всё закончилось, чердаки вычистили до дыр, и принялись за крышу. Отец снова объявился в середине апреля, и к этому времени мы полностью сняли солому с сеней, навеса, где я проживал всё лето, до самых заморозков, и даже сняли с одной стороны сарая. Как бы то ни было, но корову и кобылу мы отстояли.
Отец снова привёз подарки всем, но ходил хмурый и постоянно шептался с матерью, чтобы мы не слышали, о чём они беседовали. Но я всё равно кое, что выхватывал из их разговоров, но понять их смысл, мне было ещё не дано. Понял только то, что всем необходимо будет подтягивать пояса, и меньше болтать.
– Понимаешь! – услышал я, когда уже все спали, а родители на меня не обратили внимания, думая, что тоже сплю. – По всей стране развёрнуты огромные стройки, людей на них видимо-невидимо, а всем надо покушать. Поэтому весь этот груз упадёт на плечи крестьян, и, поверь, всё это одним годом не закончится. В любом случае надо будет детей пристраивать в городах. Там платят зарплату, худо-бедно, но снабжают продуктами, да и прочими товарами. Свет в каждом доме, да и образование, а здесь люди будут жить и мучиться. Пока всё встанет на свои места, воды очень много утечёт, и людей загинет множество! Вот помянёшь мои слова. А если начнут возникать, начнутся гонения, и я не хотел бы оказаться с детьми где-нибудь в Сибири, или Казахстане. Ты знаешь, сколько недовольных Советской властью среди крестьян? Тебе лучше не знать! Вот у нас, как по-твоему, хорошо, или плохо живётся?