Веха
Шрифт:
– Ну, что ты меня мучаешь, Харитоша! – ответила ему мать. – Всякое бывает, наверное, судьба наша такая! А когда же было очень уж хорошо? Бывает, годик, два отъедимся, а потом голод, подметаем всё и вся! Вон и сейчас, скотины уже никакой, птицы тоже, а впереди лето, после чего зима! И что мы будем делать? Хата почти вся раскрыта, навес весь без крыши! Куда сено будем складывать? До новой-то соломы, не дай Бог дожди, всё пропадёт! Ой, Осподи! И чё это деется на белом свете? Ну, никак не дадут жить по человечески! Революцию пережили, обещали, что теперь всё будет наше! А где это, интересно знать, это самое наше? Антихристы, да и только! Да при помещике и то было легче! Он, по крайней мере, не забирал из дома последнее, а ещё и помогал, если семьи голодовали! А теперь хто тебе помогет?
– Во-во, Луша! – произнёс отец, и положил руку на её натруженные руки. – Вот об этом я и пытаюсь тебе сказать, чтобы ты не надумалась что-то подобное, кому-то сказать, даже родственникам. О чём угодно разговаривай, о поросятах, картошке, ягодах, о детях-паразитах, которые покоя не дают, но только не о политике!
Чуть помолчав, отец встал и, посмотрев, спят ли дети, включая и меня, снова вернулся к столу. Устроившись за столом, он налил чай в кружку и, взяв конфетку, стал отхлёбывать его, откусывая кусочки конфеты. Мать тоже последовала его примеру. Время уже было позднее, а они продолжали сидеть за столом, изредка вздыхая, вероятно от тяжёлых мыслей, которые и не давали возможности пойти в кровать и уснуть.
Через некоторое время отец стал рассказывать матери о том, как работалось в чужих краях. Я очень хотел это послушать, но сон, как я ни старался, поборол меня, и я уснул под монотонный и тихий разговор моих родителей.
Мне приснился сон, будто я с отцом иду по огромному заводу, на котором варят, как он говорил, сталь. Для меня это было непонятным, как это можно варить сталь, то есть железо, это же не суп, чтобы её варить. Поэтому мне и приснилось, как мужики стоят возле огромных чанов, и перемешивают расплавленное железо, а затем достают его этими ложками и разливают по формам, получая именно то, что и задумали. Захотели трактор, налили в форму железо, и готово. Трактор остыл и поехал из цеха прямо на поля! Я смотрел на все эти чудеса, а мой отец ходил между этими чанами и покрикивал на мужиков, чтобы не волынили. Из этих форм вылезали всякие сеялки и другие агрегаты, которых я досель и не видел. Даже плуги, косы и лопаты с граблями, доставали из этих форм. Я попытался открыть одну, но меня кто-то схватил за шиворот и я полетел.
Очнулся я на полу, а надо мной стоял сердитый отец и что-то мне говорил. Только через несколько секунд до меня стали доходить слова отца, который стал терять терпение.
– Ты что, сукин сын! – чуть ли не закричал он. – Сколько можно тебя будить? Нам всем уходить, а вам в школу! Быстро умываться, да за стол!
Потом он, продолжая ругаться, вышел из хаты, зло, хлопнув дверями. Я стал осознавать происходящее и, быстро сполоснув лицо холодной водой, проглотил свой завтрак, схватил свою сумку с учебниками, и выбежал из дома. Отец уже выезжал со двора. Я догнал их уже на улицы, и на ходу запрыгнул в телегу, где уже расположились все остальные. С маленькой Шуркой остался дед Иван, который появился у нас незадолго до нашего отъезда. После того, как он остался жить здесь, почти всё время проводил с нами.
Из всех оставшихся детей в нашей семье, не считая, Дуси, я стал самым старшим из сыновей, поэтому отец всё чаще и чаще, стал загружать меня работами по дому. Заниматься гусями уже должен был я, за кобылой тоже бегал я и, покормив её, запрягал в телегу, на которой отец уезжал на работу в колхоз. Не всегда, но бывали случаи, когда он подвозил нас до деревни, хотя это было очень редко, так как он уезжал всегда очень рано.
Дождей практически не было, только несколько раз прошли в конце апреля и начале мая, а потом установилась солнечная, и жаркая погода, которая простояла до осени. Мать хоть и радовалась тому, что дождь не наносит ущерба дому, но все очень желали именно его, понимая, что урожай зависит от той влаги, которая снизойдёт с небес.
Снова солома оказалась низкорослой, хотя травы с первого укоса было в достатке и мы собрали два стога, один из которых тут же спрятали на сеновале и чердаке. В середине июля кое-как залатали крыши, в первую очередь навес, где хранилось основное сено. Солому, которая осталась после ремонта крыш, мы уложили под навесом, а дрова решили сложить возле навеса, соорудив рядом с ним небольшой, односкатный, навес, прилепив его к основному.
Александр уже работал в школе учителем, и домой наведывался только на выходные, но летом почти месяц пробыл с нами. Помогал, конечно, и Василий, но ему уже самому надо было заготавливать и сено, да скотину держать. Поэтому без Сашки я бы с ума сошёл, так как от Ивана толку не было, хотя он и помогал, но за ним постоянно надо было присматривать. К работе он явно был непригоден, постоянно расшибал себе то лоб, то руку, то колени. Один раз так разбил нос, что пришлось бежать за матерью в колхоз.
Работы было масса, но мы, пацаны, всё равно находили порезвиться, покупаться в речке, благо погода была такая, что хоть живи в реке, чтобы не расплавиться. Бегали только в одних длинных трусах и за лето так загорели, что стали похоже на чёртиков. После того, как убрали урожай с полей, и свезли его на ток, где начался, обмолот зерна, я убегал туда по оставшейся стерне босиком. Любовь моя заключалась в том, что на наших полях было несметное количество пчёл, которые водились прямо в земле, образуя в ней свои гнёзда, похожие на большие коконы. Достав такой один, было достаточно, чтобы напиться этого жидкого и чудеснейшего нектара. Без укусов не обходилось, но мы мало обращали на это внимания.
На удивление, хоть и не было практически дождей, урожай был лучше, чем в прошлом году. В итоге мать с Дусей и с уже подросшей Ксеньей, насолили бочку огурцов, и бочку помидор, а уже ближе к зиме, целую бочку капусты с яблоками. Обожал! Я обожал эти яблоки в капустном рассоле! А какой рассол был от огурцов и помидор? Пальчики оближешь! Собственно им-то мужики и спасались после глубокого похмелья, выпивая чуть ли не вёдрами, отчего мать всегда ругалась с отцом, что помидоры и огурцы без рассола пропадут. Вообще на них было забавно смотреть, когда отец перепивал. Утром он ходил, как тень, ругаться на домочадцев у него сил не было, зато пил рассол, а на всё остальное даже не смотрел. Он всегда очень тяжело переносил похмелье, а на спиртное вообще не мог смотреть.
– Сколько раз я тебе, бестолковому говорила, что не пей много! – как всегда повторяла мать одно и то же и продолжала. – Чего тебе тягаться с остальными? Иван вон ведро выпьет, а утром по нему и незаметно, а ты до рвот дело! Ну, что это такое?
– Поговори мне ещё! – бурчал своё отец, недовольно, отвечая матери на её слова. – Давно не получала? Смотри, а то прилетит!
На что мать только улыбалась и, махнув рукой, уходила заниматься своим делом.
Наш Вася стал тоже баловаться этим делом и, всё чаще и чаще стал приезжать домой пьяным, в сопровождении жены, которая любила его. Добавив дома, начинал гонять свою Александру, которая прибегала к нам и пряталась за матерью. Он тогда начинал буйствовать, пока соседи, вместе с отцом, его не успокаивали. Утром он вставал, как ни в чём, ни бывало и, позавтракав, целовал свою жену, и снова уезжал с ней на работу. Самое интересное это то, что он никогда не болел с похмелья, и утром вставал как огурчик.
Я не понимал вкуса самогона, и всегда сторонился её, но бывали случаи, когда невозможно было не выпить. После этого мне было плохо, как, собственно и отцу. Александр тоже не любил пить, но компанию поддерживал, выпивая максимум стакан за вечер. Вообще в деревне пили почти все, включая и женщин. Дети тоже иногда пили вместе с взрослыми, но, в основном, только по большим праздникам.
Второй укос принёс нам ещё один стог сена, и отец повеселел. Картошка уродила, зерна намололи, в итоге затарились мукой, благо мельница в Беловске не прекращала крутиться. Все спешили управиться до зимы. На сей раз отец решил не ехать на заработки, и остался, по просьбе председателя, в колхозе. Голова у отца работала прекрасно, а тут надо было подготавливать технику к зимовке, да и масса другой работы.