Веха
Шрифт:
Потом они уехали за тем, зачем ехали сюда, а я стал разбирать гостинцы и провизию. Два мешка картошки я перетащил Александру, также один ящик с салом и мясом, который приютила Галина Ивановна в кладовку. Кроме этого передал ей капусты, моркови, лука, чеснока и варенья.
Всё остальное Матрёна спрятала в своём чулане, и принялась готовить ужин для гостей, да и для всех нас. Они с Галиной Ивановной согласовали, что каждая из них будет готовить, чтобы затем вместе и поужинать.
Я ещё кроме припасов привёз и четверть самогона, как сказал отец, на всякий случай. Вот вечером и планировали бутыль и открыть.
– А почему же нет? – весело воскликнула Галина Ивановна, когда увидела бутыль. – Очень даже и попробуем вашей самогоночки!
После обеда, проводив сестру с зятем, меня потянуло в сон, я пытался с этим бороться, но, после того, как всё разложили куда надо, сон меня сломил. Я улыбнулся женщинам, и ушёл в свою комнату. Едва положив голову на мягкую подушку, как тут же уснул, под монотонный разговор двух соседок.
Разбудил меня снова Саша. Поднявшись в постели, я никак не мог сообразить какое время суток сейчас. За окном серело, и непонятно было утро это, или вечер, но услышав смех Дуси, которая о чём-то оживлённо разговаривала с Марусей, понял, что вечер.
Я улыбнулся брату, протянул ему руку, после чего передал привет от родных. Вместе с ним мы и вышли в переднюю комнату, где были только Дуся с Марией.
– А где все остальные? – оглядевшись, спросил я.
– Убежали от твоего храпа, дорогой братец! – засмеялась Дуся и добавила. – Все уже у Галины Ивановны, и ждут нас. Вот мы и пришли за тобой! Ну, ты и соня!
– Да ладно вам надсмехаться! – пробурчал я, слегка улыбаясь им. – С нашими тётями поневоле уснешь! Вы же видели, как они общаются? Монотонное бу-бу, и притом бесконечное, да и не выспался я! А вы-то всё, управились?
– Всё, братик, всё! – сказала Дуся и, взяв Марию под руку, направилась к входным дверям.
Мы все последовали за ними, и уже через несколько минут устроились за столом. Ужин продолжался около часа. Больше болтали, чем кушали, хотя изначально накинулись на еду после стопки самогона. Хозяйки наши постарались, и ужин получился на загляденье.
Потом наши тёти ушли к Матрёне, оставив нас одних в доме Галины Ивановны. После хмельного меня снова стало клонить ко сну, но я держался, пока Матвей не предложил идти спать, посматривая на меня.
– Паша! Не мучай себя, я же вижу, что ты через силу сидишь! Совсем раскис! Пойдём, я провожу тебя, чего тебе страдать! – сказал он и, никого не слушая, проводил меня к Матрёне в дом.
– Ты только не надумайся завтра уехать не попрощавшись! – сказал я ему, перед тем, как расстаться.
– Дык, я и не собираюсь рано выезжать! Выспимся, как все, перекусим и в путь! Это мы сюда спешили, чтобы успеть погрузить всё, что надо! – произнёс в ответ Матвей, и добавил. – Тем более, что у вас завтра выходной! Это у нас, в деревне, выходных нет, а здесь всё есть!
Он пошёл к остальным, а я проводил его взглядом, и пошёл в дом. Здесь уже спали, и я осторожно прошёл в свою комнату, разделся и лёг. Хотел почитать, но голова кружилась от хмельного, и я бросил эту затею.
– Хорошо, что завтра выходной! – успел подумать я, и отключился.
Самогон явно мне не подходил, я сразу пьянел, и мне становилось потом плохо от него. Сашка тоже не любил его, но компанию поддерживал, выпивая чуть-чуть из своего стакана. Я же всегда выпивал всё, и потом страдал. Вот Вася наш мог пить целый день, и очень редко ложился спать после выпитого спиртного. Пока ляжет, вытащит все нервы из окружающих, и всё норовит с кем-нибудь подраться. Я поэтому всегда избегал его шумную компанию, и не только я. Матвей молодец, всегда участвовал, но никто его пьяным не видел.
В этом отношении мне всегда нравился Александр. Никто, никогда не видел его даже выпившим. Он никогда не скандалил, а если видел, что мужики, или парни напивались, то старался незаметно их покинуть под любым предлогом.
Я уже говорил, что мужики из нашей деревни, да и парни тоже, всегда напивались в какой-нибудь праздник, после чего начинали выяснять отношения. Почти всегда это заканчивалось обычным мордобоем, но утром всегда шли на труд, как будто вчера ничего не произошло. Я так не мог! Я всегда потом переболевал, как, собственно и наш отец. Батя всегда мучился, кричал, что больше не будет пить эту заразу, после чего выпивал по ведру рассола. Но стоило наступить очередному празднику, и всё повторялось.
Мать на него ворчала на следующий день, но он стонал и говорил – Уймись! И так башка болит, сил нет! Лучше рассола достань огуречного!
После чего день пил только рассол, и никуда не выходил. Вот он на работу после пьянки не выходил, и об этом все знали. Председатель колхоза на него покрикивал, но терпел из-за того, что лучшего бригадира было тяжело отыскать.
Поднялся утром я рано, на улице ещё было темно, но я вышел во двор, и посмотрел на дом, где проживали Александр с семьёй. В их окнах уже горел свет, значит, гости уже поднялись, и собираются в дорогу.
Недолго думая, я направился к ним, и тихонько вошёл в дом. Возле печи возилась Дуся, а возле неё, на лавке сидела Маруся и зевала, явно не выспавшись.
– Ну, чего ты подхватилась, Маша? – услышал я ещё в сенях и, увидев меня, вошедшего в дом, добавила. – Во, ещё одного принесло! Чего вам не спится? Это я уже привыкла так вставать, сейчас приготовлю покушать и тоже прилягу! Время ещё пятый час, сумасшедшие!
Я посмотрел на часы, которые действительно показывали двадцать минут пятого, улыбнулся и, повернувшись к дверям, направился к себе домой.
Спать я уже не смог, зато почитал книгу. Поднялся уже тогда, когда тётки не встали, и не начали греметь посудой. Тогда я вышел из комнаты и сказал, что Дуся там уже всё приготовила. Они тут же направились к Галине Ивановне домой, а за ними и я.
Гостей выпроводили в обратный путь, когда уже было совсем светло. Погода радовала, радостно и проводили гостей, пожелав им доброй дороги.
Потом был день тишины. Меня, правда, пытались вытащить из дома, но у меня пропало настроение. Весь день провалялся в постели, читая книгу. После отъезда Дуси с Матвеем, я осознал, что теперь смогу увидеть родных только в конце ноября, и то не факт. Именно от этого мне стало как-то грустно. Я хоть и пытался отгонять мысли от Малышевки, своих родных, друзей, которые остались там, но у меня это плохо получалось.