Вэкфильдский священник

Голдсмит Оливер

Опасаясь, какъ бы на это со стороны жены моей не послдовало отвта боле обиднаго, чмъ остроумнаго, я поспшилъ перемнить разговоръ, выразивъ преувеличенное безпокойство по поводу того, что уже смеркается, а сынъ нашъ все еще не воротился съ ярмарки.

— Пожалуйста, не тревожься о сын, сказала жена:- поврь мн, что онъ малый не промахъ, небось, не станетъ продавать курицу въ дождливый день. Ему случается покупать до того дешево, что просто удивительно. Я бы могла разсказать вамъ на этотъ счетъ такія исторіи, что животики надорвешь… А вотъ и онъ, легокъ на помин: вонъ идетъ Моисей, безъ лошади и съ ящикомъ за спиной.

И точно, по дорог медленно шелъ Моисей, усталый и вспотвшій подъ тяжестью ящика, который

онъ подвязалъ себ подъ мышки какъ коробейникъ.

— Здравствуй, здравствуй, Моисей! Здоровъ ли, дружокъ мой, что-жъ ты намъ принесъ съ ярмарки?

— Самого себя принесъ, отвчалъ Моисей, лукаво прищурившись и ставя ящикъ на столъ.

— Ну, Моисей, это мы и такъ видимъ, сказала жена, — а куда же ты двалъ лошадь?

— Продалъ! объявилъ Моисей, — продалъ за три фунта пять шиллинговъ и два пенса.

— Молодецъ мальчикъ! продолжала она: — ужъ я знала, что ты у меня мастеръ зашибить деньгу. Между нами сказать, въ одинъ день заработать три фунта пять шиллинговъ и два пенса — не шутка! Ну-ка, подавай сюда денежки.

— Да я деньгами-то ничего не принесъ, сказалъ Моисей: — у меня все пущено въ оборотъ, дешевая покупка попалась. Вотъ вамъ, продолжалъ онъ, вытаскивая изъ-за пазухи свертокъ:- все тутъ, двнадцать дюжинъ зеленыхъ очковъ въ серебряной оправ и въ сафьянныхъ футлярахъ.

— Двнадцать дюжинъ… зеленыхъ очковъ?.. повторила моя жена ослабвшимъ голосомъ:- ты отдалъ лошадь и за это ничего намъ не принесъ, кром скверныхъ зеленыхъ очковъ?

— Милая матушка! сказалъ мальчикъ, — вы прежде разсудите толкомъ; вдь эти очки достались мн чуть не даромъ, иначе я бы ихъ не купилъ. Одного серебра въ оправ вдвое больше, чмъ на эту сумму.

— Убирайся ты со своей оправой! воскликнула жена вн себя отъ гнва:- даю голову на отсченіе, что и половины денегъ не воротишь, коли продать ее на всъ ломанаго серебра, по пяти шиллинговъ за унцію.

— Насчетъ оправы можешь не безпокоиться, — сказалъ я:- за все не дадутъ и шести пенсовъ, потому что я сейчасъ разсмотрлъ, это вовсе не серебро, а просто посеребреная мдь.

— Какъ не серебро! крикнула она:- разв оправа не серебряная?

— Нтъ, душа моя, она такая же серебряная, какъ и твои кастрюли.

— И такъ, значитъ мы лишились лошади и за это нажили двнадцать дюжинъ зеленыхъ очковъ въ мдной оправ и сафьяныхъ очешникахъ. Шутъ бы ихъ взялъ, твои мерзкія побрякушки! Надо же быть болваномъ, чтобы дать себя надуть до такой степени. Не могъ ты разв разобрать, съ кмъ имешь дло?

— Ну, душа моя, вступился я, — въ этомъ ты не права: всего лучше было, чтобы онъ вовсе не имлъ съ ними дла.

— Дуракъ, идіотъ неотесанный! — продолжала она, — вздумалось же натащить въ домъ такой дряни! Кабы моя воля, сейчасъ бы все въ печку бросила!

— И опять ты неправа, сказалъ я, — хоть они и мдные, а все же стоитъ ихъ поберечь, потому что, сама согласись, лучше же имть мдныя очки, чмъ совсмъ ничего.

Между тмъ и бдный Моисей убдился въ своей ошибк. Онъ ясно увидлъ, что его обманулъ какой-то мошенникъ, угадавшій по его лицу, что его не трудно будетъ провести. Я разспросилъ его, какимъ образомъ все это случилось, и вотъ что онъ разсказалъ. Продавъ лошадь, онъ бродилъ по ярмарк, подыскивая купить другую. Какой-то человкъ, очень почтенной наружности, подошелъ къ нему и, сказавъ, что у него есть продажная лошадь, привелъ его въ какой-то балаганъ.

— Тутъ, — разсказывалъ Моисей, — попался намъ другой человкъ, очень хорошо одтый, и сказалъ, что ищетъ занять двадцать фунтовъ подъ залогъ вотъ этихъ очковъ и согласенъ уступить ихъ хоть за треть настоящей цны. Тогда первый джентльменъ, объявившій себя моимъ пріятелемъ, сталъ шептать мн, чтобы я скоре покупалъ очки, не упустилъ бы такого случая. Я послалъ за мистеромъ Флемборо, чтобы посовтоваться; но они и его уговорили такъ же, какъ меня, и мы съ нимъ оба купили по двнадцати дюжинъ.

XIII. Мистеръ Борчель оказывается врагомъ нашимъ, потому что иметъ смлость подавать непріятные совты

Ужъ сколько разъ моя семья длала тщетныя попытки къ свтскости и всякій разъ какое нибудь непредвиднное бдствіе разрушало наши планы. Я старался воспользоваться каждымъ такимъ случаемъ, чтобы пробудить ихъ здравый смыслъ по мр того, какъ судьба наносила удары ихъ тщеславію.

— Вотъ видите, дтки мои, говорилъ я, — какъ мало толку выходитъ изъ вашихъ заботъ обмануть ближнихъ и гоняться за высшими міра сего. Когда бдняки желаютъ непремнно водиться только съ богачами, они навлекаютъ на себя ненависть себ подобныхъ и презрніе тхъ, за кмъ гонятся. Общество неравныхъ по положенію всегда невыгодно отражается на слабйшихъ: богатые пользуются всми радостями, а бднымъ достаются только тяготы, съ ними сопряженныя. Дикъ, поди сюда, мой дорогой мальчикъ, разскажи-ка басню, которую мы съ тобой читали сегодня, она и для взрослыхъ полезна:

— «Въ нкоторомъ царств, началъ Дикъ, — жили были Великанъ и Карликъ; они оба были большіе друзья и никогда не разставались. У нихъ былъ такой уговоръ, что они никогда не покинутъ другъ друга и вмст пойдутъ по свту искать приключеній. Прежде всего довелось имъ подраться съ двумя сарацинами. Карликъ былъ очень храбрый и нанесъ одному изъ враговъ ударъ изо всей силы; но сарацинъ даже и не почувствовалъ его удара и, поднявъ мечъ, сразу отрубилъ руку бдному Карлику. Очень ему стало плохо, но Великанъ подосплъ на помощь и вскор убилъ обоихъ сарациновъ. Тогда Карликъ съ досады отрзалъ голову своему мертвому врагу, и они пошли дальше искать приключеній. Вдругъ попались имъ навстрчу трое кровожадныхъ сатировъ, которые тащили несчастную двицу. На этотъ разъ Карликъ ужъ не такъ рвался впередъ, какъ прежде, однакожъ все-таки нанесъ первый ударъ, а противникъ его вышибъ ему глазъ; но Великанъ опять подосплъ на помощь, и если бы сатиры не разбжались, онъ наврное убилъ бы ихъ всхъ до одного. Эта побда всхъ ихъ очень обрадовала, а спасенная двица влюбилась въ Великана и вышла за него замужъ. Потомъ они пошли дальше и зашли далеко, далеко, ужъ не знаю куда, покуда не встртили шайку разбойниковъ. Тутъ Великанъ въ первый разъ бросился впередъ, но и Карликъ немного отсталъ отъ него. Они бились крпко и долго. Куда и обернется Великанъ — все передъ нимъ валится, а Карлика нсколько разъ чуть не убили. Наконецъ, побда-таки осталась на ихъ сторон; только Карлику отрубили ногу. Стало быть, онъ усплъ потерять одну руку, одинъ глазъ и одну ногу, а у Великана не было ни одной царапины. Вотъ онъ и говоритъ Карлику: Мой маленькій товарищъ, ты настоящій герой, и мы чудесно провели время. Давай одержимъ еще одну побду и тогда ужъ навки прославимся. А Карликъ на ту пору сталъ умне, да и говоритъ:- Нтъ, теперь будетъ съ меня, я больше не стану драться; потому что вижу, что посл каждаго сраженія теб достаются вс почести и награды, а мн одни удары да колотушки».

Я собирался выводить нравоученіе изъ этого разсказа, но мое вниманіе было отвлечено споромъ жены моей съ мистеромъ Борчелемъ изъ-за предполагаемой поздки нашихъ дочерей въ Лондонъ. Жена съ жаромъ доказывала ему, какъ это будетъ хорошо во всхъ отношеніяхъ, онъ же съ неменьшею пылкостью уврялъ ее въ противномъ. Я придерживался нейтралитета. Доводы его были лишь повтореніемъ тхъ, которыми онъ такъ досаждалъ намъ утромъ. Споръ разгорался, и моя бдная Дебора, не находя достаточно убдительныхъ доказательствъ, постепенно возвышала голосъ, такъ что вмсто аргументовъ подъ конецъ стала просто кричать на своего собесдника. Въ заключеніе она ввернула въ свою рчь нсколько намековъ, для всхъ насъ чрезвычайно непріятныхъ: