Вэкфильдский священник
Шрифт:
— Молодецъ, Виль, право молодецъ! А ужъ элегія, можно сказать, даже трагическая. Ну-ка, дтки, выпьемъ за здоровье Виля и пожелаемъ ему современемъ быть епископомъ!
— Отъ всей души! подхватила жена моя:- лишь бы онъ такъ же хорошо проповдывалъ, какъ сейчасъ плъ, — я не сомнваюсь въ его успх. А псни пть — вдь это въ нашемъ семейств врожденное искусство, мои родные почти вс были мастера на это. Въ нашихъ мстахъ еще бывало всмъ извстно, что въ семейств Бленкинсонъ никто не можетъ смотрть прямо передъ собою, потому что вс косые; а у Гоггинсоновъ никто не могъ задуть свчу; но за то каждый изъ Грогрэмовъ съуметъ спть псню, а Марджоремы мастера сказки сказывать.
— А на мой вкусъ, сказалъ я, — самая простая простонародная псня гораздо лучше, и больше мн нравится, чмъ вс эти новйшія
— Можетъ быть, сказалъ Моисей, — такая у нихъ мода въ большомъ свт; но за то т псни, что доходятъ до насъ изъ увеселительныхъ садовъ въ Рэнелэ, гораздо проще и вс на одинъ ладъ: Коленъ встрчается съ Долли и они бесдуютъ между собою; онъ даритъ ей какую нибудь брошку, чтобы прицпить на голову, а она ему букетъ; потомъ они съ мста отправляются подъ внецъ и, придя въ церковь, подаютъ добрый совтъ всмъ присутствующимъ юнымъ нимфамъ и ихъ вздыхателямъ, чтобы женились какъ можно скоре.
— И чудесно! воскликнулъ я: — вотъ истинно добрый совтъ. Я слыхалъ, что нигд въ свт онъ такъ не пригоденъ, какъ именно въ этомъ мст: тамъ не только убждаютъ въ необходимости жениться, но тотчасъ снабжаютъ и невстами. А чего же лучше такого рынка, гд мы сначала узнаемъ, что намъ нужно, а потомъ тутъ же получаемъ и то, чего намъ недоставало.
— Именно, сэръ, отвчалъ Моисей: — такихъ брачныхъ рынковъ во всей Европ только два и есть: сады Рэнелэ въ Англіи, да Фонтарабія въ Испаніи. Испанскій рынокъ бываетъ только разъ въ годъ, а у насъ въ Англіи каждый вечеръ можно добывать женъ.
— Правду ты говоришь, сынокъ! воскликнула жена моя:- нигд, какъ въ Англіи, не найдешь хорошихъ женъ.
— И покладливыхъ мужей, подсказалъ я:- существуетъ поврье, что если бы черезъ море перекинуть мостъ, то вс дамы съ материка перебывали бы у насъ, чтобы брать примръ съ вашихъ женъ: потому что такихъ женъ, какъ у насъ въ Англіи, нигд больше нтъ. Дебора, душа моя, дай намъ еще бутылочку; а ты, Моисей, спой намъ что нибудь хорошенькое. Какъ мн благодарить Бога за то, что Онъ даруетъ намъ покой, здоровье и достатокъ! Я увствую себя теперь счастливе самаго могущественнаго изъ всхъ монарховъ! У него, быть можетъ, нтъ ни такого милаго домашняго очага, ни такихъ пріятныхъ лицъ вокругъ него. Да, Деора, вотъ мы съ тобой и состарлись; но вечеръ нашей жизни общаетъ быть счастливымъ. Мы происходимъ отъ такихъ предковъ, честь которыхъ никмъ не была запятнана, и потомство оставимъ такое же честное и хорошее. Пока мы живы, наши дти будутъ намъ опорой и утшеніемъ, а когда умремъ, они передадутъ наши честныя традиціи своему потомству. Что же ты не поешь, Моисей? мы ждемъ псни, дружокъ. Давайте пть хоромъ. А гд же моя безцнная Оливія? Ея ангельскій голосокъ всхъ пріятне звучитъ въ нашихъ концертахъ.
Только что я это выговорилъ, какъ прибжалъ, Дикъ и, запыхавшись, сказалъ:
— Папа, папа! Она ухала — совсмъ ухала отъ насъ… сестрица Ливи ухала навсегда!
— Ухала?!
— Да, папа; съ двумя джентльменами, въ потовой карет. Одинъ ее все цловалъ и говорилъ, что готовъ умереть за все; а она очень плакала и хотла воротиться назадъ; но онъ опять уговорилъ ее и она влзла въ карету, и все говорила: «О, что будетъ съ бднымъ папой, когда онъ узнаетъ, что и пропала!»
— Дти мои, дти, воскликнулъ я: — какіе мы несчастные съ вами! Съ этого часа конецъ всмъ нашимъ радостямъ. О, пусть вчный гнвъ Божій обрушится на него и на близкихъ ему! Отнять у меня дитя мое… И его наврное Господь покараетъ за то, что онъ совратилъ мою невинную бдняжку, тогда какъ я ее велъ къ Царствію Небесному. И какая она была правдивая, мое дитятко! Но теперь конецъ нашему счастью на земл. Ступайте, дти, идите отсюда и будьте вс несчастны и презрнны… Разбито мое сердце, разбито!
— Батюшка! сказалъ Моисей, — гд же ваша твердость?
— Твердость, дитя мое? Да, я ему покажу свою твердость… Давайте сюда мои пистолеты… Я за нимъ, въ догонку… Пока онъ живъ, стану его преслдовать. Хоть я и старъ, но докажу ему, что еще способенъ кусаться… О, негодяй… Подлый негодяй!
Между тмъ я снялъ со стны свои пистолеты; но жена моя, которую страсти не такъ одолвали, какъ меня, обхватила меня обими руками, говоря:
— Милый мой, милый мужъ! Возьми лучше Евангеліе: это единственное оружіе, приличное для твоихъ старыхъ рукъ. Разверни книгу, мой дорогой, и почитай намъ. Авось наше смятеніе утихнетъ и мы покоримся… покоримся тому, что она такъ низко обманула насъ!
— И правда, батюшка, молвилъ мой сынъ посл минутнаго молчанія, — такая ярость вамъ совсмъ не пристала. Вамъ бы слдовало утшать маму, а вы ее только пуще разстроили. Разв прилично вамъ, въ вашемъ священномъ сан, проклинать вашего злйшаго врага? Хоть онъ и подлецъ, но проклинать-то его не слдовало.
— Но разв я проклиналъ его, дитя? Когда же?
— Какъ же, батюшка; да еще два раза кряду.
— Ну такъ прости мн, Господи, мое согршеніе; да и ему тоже. Вотъ теперь-то я понялъ, что не человческое, а поистин небесное то милосердіе, которое учитъ насъ благословлять нашихъ враговъ. Да будетъ благословенно Его святое имя за вс блага, которыя Онъ ниспосылалъ намъ, и за то, что отнялъ. Но тяжело… та печаль, которая могла исторгнуть слезы изъ моихъ старыхъ глазъ… Они ужъ столько лтъ не плакали! Дитя мое, моя безцнная… погублена… Будь онъ прокл… Охъ, прости мн, Боже!.. Что я хотлъ сказать? Да. Помнишь ли, милая, какъ она всегда была добра, какъ прелестна? До ныншняго дня отъ нея были только одн радости. Еслибъ еще смерть ее у насъ похитила! Но нтъ, такъ ушла; и семейную честь разрушила, и счастье унесла съ собой, и теперь надо искать его въ иномъ мір. Послушай-ка, мой маленькій: ты вдь видлъ, какъ они узжали, не насильно ли онъ ее увезъ? Вдь если насильно, то она ни въ чемъ не виновата.
— Ахъ, нтъ, папа, сказалъ ребенокъ: — онъ все цловалъ ее и приговаривалъ, что она ангелъ, а она ужасно плакала и опиралась на его руку; и они похали такъ скоро, скоро!
— Неблагодарная она! воскликнула жена моя, едва выговаривая слова сквозь горькія слезы: — такъ доступить съ нами! Полюбила, такъ ужъ и удержу никакого нтъ! Распутная двчонка, ни съ того, ни съ сего бросила отца съ матерью… Не пожалла твоей сдины, а сама знала, что это сведетъ тебя въ могилу!.. Да и я недолго наживу.
Такъ прошелъ у насъ первый вечеръ посл постигшаго насъ дйствительнаго бдствія; мы провели его въ слезахъ, горькихъ стованіяхъ и въ неудачныхъ попыткахъ покориться судьб. Я ршился, однако, непремнно розыскать похитителя и уличить его въ учиненной подлости. На другое утро, когда семья собралась за завтракомъ, намъ крпко недоставало нашей несчастной двочки, которая всегда такъ оживляла и веселила тсный семейный кружокъ. Жена моя опять хотла отвести душу бранью и попреками.
— Никогда, причитала она, — никогда не допущу, чтобы эта дрянь, запятнавшая всю семью, перешагнула порогъ нашего ни въ чемъ неповиннаго дома! И не хочу ее больше звать дочерью. Нтъ! Пусти себ живетъ, распутная, со своимъ негодяемъ, любовникомъ; осрамила, но она насъ хоть обманывать-то больше не будетъ.
— Жена! сказалъ я: — не говори такъ сурово. Грхъ ея мн не меньше ненавистенъ, чмъ теб; но какъ домъ мой, такъ и сердце денно и нощно останутся открытыми, лишь бы воротилась къ намъ наша бдная, заблудшая, кающаяся гршница. Чмъ скоре отвратится она отъ своего проступка, тмъ съ большею радостью я ее приму. Въ первый разъ согршить способенъ и наилучшій человкъ: мало ли какимъ искуснымъ соблазнамъ онъ подвергается, да и новость иметъ свою прелесть. Первый проступокъ порождается часто простодушіемъ, но слдущій есть уже дитя порока! И такъ, пусть несчастная возвратится подъ отчій кровъ и какими бы грхами она ни запятнала себя, я съ радостью прижму къ своему сердцу. Снова буду съ любовью прислушиваться къ музык ея голоса, снова заключу въ свои объятія, лишь бы раскаяніе проникло въ душу. Сынъ мой, принеси мн мою Библію и посохъ. Я пойду за нею; розыщу ее, гд бы она ни была, и хотя не могу спасти ее отъ позора, но не дамъ ей, по крайней мр, пребывать въ грх.