Вэкфильдский священник

Голдсмит Оливер

— О, сэръ, возразилъ я, протянувъ ему руку, — ваша фамильярность отнюдь не непріятна мн: напротивъ, такъ какъ вы успли возбудить мое уваженіе, я самъ предлагаю вамъ свою дружбу.

— Съ благодарностью принимаю предложеніе! отвтилъ онъ, пожимая мою руку: — и неужели я воочію вижу, наконецъ, достославную опору непоколебимаго православія? О ты, который…

Но тутъ я прервалъ потокъ его краснорчія, потому что, хотя, какъ авторъ, могъ переварить немалую порцію лести, однакожъ на сей разъ моя скромность не дозволяла мн проглотить больше. Но за то ни одна пара любовниковъ въ романахъ не являла боле разительнаго примра взаимной склонности съ перваго взгляда. Мы разговорились о многомъ; вначал я думалъ, что собесдникъ мой боле набоженъ, нежели ученъ, и предполагалъ даже, что онъ вс человческія доктрины считаетъ одинаково

несостоятельными. Это ни мало не уменьшило бы моего къ нему уваженія, потому что съ нкотораго времени я самъ начиналъ приходить къ этой мысли; поэтому я ввернулъ мимоходомъ замчаніе, что въ наше время, къ несчастію, общество съ полнйшимъ равнодушіемъ относится къ догматамъ и черезчуръ полагается на силу научныхъ догадокъ…

— Эхъ, сэръ! прервалъ онъ меня, какъ будто ршившись сразу выложить передо мною свою ученость: — общество всегда занималось пустяками, а между тмъ космогонія, то есть вопросъ о сотвореніи міра, во вс времена ставилъ въ тупикъ философскіе умы. Какихъ только воззрній не было высказано насчетъ мірозданія! Санхоніаонъ, Манеонъ, Берозъ и Оцеллъ Луканъ тщетно пытались разъяснить его. Еще у послдняго мы встрчаемъ изрченіе, что «анархонъ ара кай ателутанонъ то панъ», то есть — все въ мір не иметъ ни начала, ни конца. Впрочемъ, и Манеонъ, жившій приблизительно во времена Навуходонассора (Ассиръ — слово сирійское, обозначавшее, очевидно, титулъ мстныхъ царей, какъ явствуетъ изъ именъ Теглатъ-Фаэль-Ассиръ, Набунъ-Ассиръ), такъ вотъ, я говорю, Манеонъ пришелъ тоже къ совершенно нелпымъ заключеніямъ. Но вдь мы что говоримъ? Мы говоримъ: «экъ то библіонъ кубернетесъ», желая этимъ выразить, что книгами не научишь всего міра; онъ же, напротивъ того, непремнно хотлъ… Однако, простите, пожалуйста, я, кажется, отбился отъ вопроса?

Это было совершенно справедливо, и я даже не понималъ, съ какой стати онъ приплелъ къ нашей бесд вопросъ о сотвореніи міра; но изъ словъ его все-таки видно было, что онъ челиовкъ начитанный и я за это проникся еще большимъ къ нему почтеніемъ. Поэтому мн особенно захотлось послушать его мннія насчетъ занимавшихъ меня тезисовъ; но его кротость и мягкость ршительно препятствовали поддержанію спора. Каждый разъ какъ я высказывалъ замчаніе, клонившееся къ тому, чтобы вызвать его на возраженіе, онъ улыбался, покачивалъ головою и молчалъ; изъ этого я заключилъ, что онъ могъ бы сказать очень многое, если бы захотлъ. Поэтому разговоръ незамтно измнилъ направленіе и перешелъ отъ задачъ древняго міра собственно къ тому, зачмъ мы съ нимъ пріхали на базаръ. Я сказалъ ему, что привелъ на рынокъ лошадь, которую намренъ продать, а онъ — какъ нарочно — затмъ только и пріхалъ, чтобы купить лошадку для одного изъ своихъ фермеровъ. Вскор я показалъ ему свой товаръ и мы тотчасъ ударили по рукамъ. Оставалось лишь получить деньги. Онъ вынулъ тридцати-фунтовую бумажку и попросилъ меня размнять ее. Такъ какъ у меня не было столько денегъ, онъ веллъ позвать своего лакея, который тотчасъ и явился, къ слову сказать, одтый въ очень хорошую ливрею.

— Абрамъ, поди сюда! сказалъ онъ:- на, возьми эту бумажку и промняй мн ее на золото. Это можно будетъ устроить, я думаю, у сосда Джексона, или тамъ гд нибудь.

Покуда лакей ходилъ мнять деньги, его хозяинъ съ жаромъ разсказывалъ мн, какъ трудно нынче найти серебра, на что я взялся его уврить, что и и золото, къ сожалнію, не легко достается, такъ что къ тому времени, какъ Абрамъ пришелъ назадъ, мы твердо установили тотъ фактъ, что никогда еще не бывало на свт такъ мало денегъ, какъ нынче. Возвратившійся Абрамъ доложилъ, что обошелъ весь рынокъ и нигд не могъ размнять бумажку, хотя предлагалъ за промнъ полъ-кроны. Это обстоятельство поставило всхъ насъ въ большое затрудненіе; но почтенный старикъ, подумавъ съ минуту, спросилъ: не знакомъ ли я съ живущимъ въ нашихъ мстахъ фермеромъ, по имени Соломономъ Флемборо? Я отвчалъ, что это мой ближайшій сосдъ, и тогда онъ сказалъ:

— Если такъ, то можно устроить дло очень просто. Я дамъ вамъ на него росписку, по которой онъ уплатитъ немедленно; потому что, надо вамъ сказать, онъ честнйшій и вполн благонадежный человкъ. Мы съ Соломономъ уже много лтъ знакомы! Бывало игрывали вмст, и я еще всегда одерживалъ верхъ надъ нимъ въ чехард. Но за то, правда, онъ гораздо дальше меня могъ прыгать на одной ног.

Получить передаточную росписку на сосда было для меня все равно, что положить деньги въ карманъ, такъ какъ я былъ вполн увренъ въ его состоятельности. Росписка была составлена, подписана, отдана мн на руки и затмъ мистеръ Дженкинсонъ (такъ звали стараго джентльмена), его слуга Абрамъ и моя старая лошадь Чернушка отправились во-свояси, очень довольные другъ другомъ.

Постоявъ немного и поразмысливъ, я сообразилъ, что напрасно вмсто денегъ взялъ росписку совсмъ незнакомаго человка и даже хотлъ изъ предосторожности побжать вслдъ за покупщикомъ и отобрать у него мою лошадь; но слишкомъ поздно спохватился и разсудилъ, что теперь ужъ мн его не догнать, а потому пошелъ домой, ршившись какъ можно скоре обмнять росписку на чистыя деньги. Я засталъ сосда дома; стоя у своей двери, онъ безмятежно покуривалъ трубку. Когда я объяснилъ ему, какое имю до него дло, и передалъ ему росписку, онъ прочиталъ ее, потомъ началъ читать съизнова.

— Надюсь, вы разобрали подпись? сказалъ я:- Эфраимъ Дженкинсонъ.

Какъ отвтилъ онъ спокойно:

— Очень четко написано, и я довольно хорошо знаю этого господина, величайшаго мошенника въ свт. Это тотъ самый негодяй, который продалъ намъ по двнадцати дюжинъ зеленыхъ очковъ. Старикъ почтенной наружности, съ сдыми волосами, и карманы у него безъ клапановъ, не правда ли? И наврное пускалъ вамъ пыль въ глаза, нанизывая греческія слова, разсуждали о космогоніи и мірозданіи, да?

Я простоналъ утвердительно.

— Такъ и есть, продолжалъ сосдъ:- онъ только одну эту штуку и знаетъ, и пускаетъ ее въ ходъ всякій разъ, какъ иметъ дло съ образованнымъ человкомъ. Но теперь ужъ и я его призналъ за мошенника и непремнно когда нибудь поймаю, попадись онъ мн только въ руки.

Хотя все это было уже довольно унизительно, я зналъ, что главное униженіе ожидаетъ меня дома, при встрч съ женой и дочерьми. Ни одинъ провинившійся школьникъ такъ не боялся идти въ школу и предстать предъ лицо разгнваннаго учителя, какъ я боялся возвращаться домой. Впрочемъ, я заране ршилъ предупредить ихъ ярость тмъ, чтобы самому явиться передъ ними въ припадк необузданнаго гнва.

Но увы! когда я пришелъ домой, я засталъ семью вовсе нерасположенной воевать со мною: и жена, и дочери горько плакали, потому что у нихъ только что побывалъ мистеръ Торнчиль, приходившій сообщить, что переселеніе въ Лондонъ не можетъ состояться. Об дамы наслышались на нашъ счетъ крайне неблагопріятныхъ слуховъ, пущенныхъ въ ходъ какимъ-то злонамреннымъ лицомъ, и уже ухали сегодня въ Лондонъ. Сквайръ не могъ добиться ни того, каковы именно были эти слухи, ни того, откуда они шли; тмъ не мене онъ уврялъ мою семью, что ни то, ни другое не могло имть вліянія на его личное къ намъ расположеніе и покровительство. Поэтому он перенесли мое горькое разочарованіе съ величайшею покорностью, находя, что ихъ досада все-таки значительно превосходитъ мою собственную. Всего же боле занимало насъ теперь недоумніе, кому нужно было распускать низкую клевету про наше семейство: мы были настолько смиренны, что не могли возбуждать ничьей зависти, и настолько безобидны, что едва ли стоило насъ ненавидть.

XV. Внезапное раскрытіе коварства мистера Борчеля. — Безразсудство излишнихъ предосторожностей

Весь вечеръ и утро слдующаго дня мы посвятили тщетнымъ догадкамъ, кто бы могъ быть врагомъ нашимъ. Мы распространили свои подозрнія чуть ли не на каждое изъ сосднихъ семействъ и всякій разъ намъ казалось, что представляются къ тому достаточныя основанія. Мы предавались такимъ печальнымъ соображеніямъ, когда одинъ изъ младшихъ мальчиковъ, игравшій на лугу за домомъ, принесъ намъ небольшой портфель, найденный имъ на трав. Вс тотчасъ признали этотъ портфель принадлежащимъ мистеру Борчелю, у котораго его не разъ видали, и, вскрывъ, увидли, что онъ содержитъ нсколько замтокъ о различныхъ предметахъ, и, кром того, особенно обратилъ на себя наше вниманіе запечатанный конвертъ съ надписью на немъ: «Копія съ записки, которую надо послать дамамъ въ замокъ Торнчиль». Намъ сейчасъ пришло въ голову, ужъ не онъ ли наклеветалъ на насъ, и мы начали совщаться, не распечатать ли письма? Я былъ противъ этого; но Софія, утверждавшая, что изъ всхъ людей въ мір онъ наимене способенъ на такую низость, настаивала на томъ, чтобы прочесть письмо. Въ этомъ поддержали ее и остальные члены семьи, и потому я, по общей просьб, распечаталъ и прочелъ слдующее: