Великие императоры времени
Шрифт:
Не захотел царь Крит после себя наследников оставлять. Дело свое мне доверил и меня же сыном своим назвал. Правда, я и сам в деле том постарался и довольно близко к царю тому стал. А была у того царя Крита дочь Юнона. Млада была и красива. Вот на ней я женился спустя лет несколько и так вот римлянином стал. Был закон такой. Кто в семью римлянина со стороны входит, тот им и становится. И закон тот я же и придумал, Крита к тому подводя и мысль хорошо, словно зубы, заговорив.
Вскоре Крит тот умер и вместо него стал я править. Хорошо было мне тогда. Что хотел, то и творил.
Потому, совсем скоро я в блуд пустился. Ходил по разным другим местам и везде свое получал. Случалось, что и жена меня заставала, но на дело то не серчала. Так было принято у римлян. Тогда я и вовсе осмелел. Стал дев тех к себе приводить, а вскоре ими же и окружил.
Юнона не была ревнивой или какой-то злоядной. Все то спокойно приняла и в «дело» мое вовсе не вмешивалась. Так я издал свой первый параграф для парфинян или парфян. Место то было парфянским. В нем указал, что всякому можно блуд тот разводить и у себя дома, все что угодно сотворять.
Женам не особо то понравилось, так как не были они римлянками, но мужи с гордостью все то восприняли и вмиг делом тем занялись. В общем, блуд стал по всему городу, который в честь Крита так и обозначаться стал чуть позже, когда я уже повзрослел, и жена моя в вечность канула, город тот именовал по-другому.
Вскоре весть о моем городе праздном донеслась до Афин и до царя Антилоха, который после Анимеда стал править. Не понравилось то ему и велел он собрать войско, чтоб со мною покончить и не дать блуду тому по Греции разойтись и до самих Афин дойти.
Так случилась первая война между греками или между парфянами и персами, как афинцы вначале назывались.
Персами их прозвали за одну великую милость божью. Произрастали плоды там сладкие. Кто их вкушал, тот губы долго облизывал. Война, которую так и не назовешь, недолго длилась.
Прибыли те воины к моему городу, а их никто враждебно и не встречает. Удивились они и в город вошли.
Спустя время к ним со всех сторон девы начали подходить и ублажать по-разному. Так вот, через некоторое время воины те оружие в сторону побросали, а сами в блуд, как и все, пустились. Посмотрел я на то с окна своего и сказал Диамеду, что подле меня рос, как ученик первый:
«Видишь, как войско можно превозмочь всякое. Учись тому и другое придумывай, чтоб в деле этом всегда победу держать».
Через время я сам вышел из дома своего и повстречался с тем воинским начальником. Разговорились мы, да так мир и заключили. Незачем, мол, воевать, когда никому вреда от этого блуду не имеется.
«Что ж я царю Антилоху скажу?» - спросил тогда тот воин старший.
«Скажи, что разгромил парфян, и я тебе лично сдался. Сохранил ты жизнь мне и семье моей только за то, что я на коленях молил тебя и просил прощения у царя Антилоха. И другие то же делали, плач стоял во всем городе. Так вот и скажешь. Я же, в свою очередь, напишу царю своею рукою о деле этом, а также параграф другой издам. Его ты Антилоху и передашь. Скажешь, повиновался, покаялся и закон другой принял. Опишу я еще битву эту кровавую и также с собою все то ты увезешь. Победу за собой сохранишь и величать тебя будут, как великого полководца».
«Хорошо», - согласился воин тот, да на том и порешили.
А вскоре, "битва" завершилась, и весть до царя того донеслась. Обрадовался он, воина того великим полководцем сделал и к себе приблизил.
Стал он ему, как брат родной. Доволен был делом тем и сам человек. Как-никак, слава приросла и славу же поимели все воины, которым начальник приказал молчать.
Часть из них осталась в городе моем, как-будто без вести пропала и в бою погибла. На саном же деле, они в городе обосновались и любовью тою наслаждались.
Прошло времени немного. К тому Юнона моя внезапно с жизнью покончила. Бросилась сверху вниз головою, да так и разбилась. Никто не узнал, отчего так совершилось и подумали, что она просто хотела с утеса в море прыгнуть, да не попала. Так что, один я остался. Детей не было у нас и кроме Диамеда, никому наследство передать не мог.
Так вот. Прошла весть, что император римский скончался. И там было объявлено о том, что ждут человека какого, достойного на трон.
Недолго думая, я к Риму подался. Тихо обошел те Афины и к городу тому пришел.
Претендентов много не было. Римляне до того обленились, что даже ум их отказывал в чем работать. Потому, без труда победу одержав, я трон тот императорский занял. Правда, к силе иного рода тогда я прибегнул.
Море вблизи всегда солнце отображало или луну в нем. Решил я этим воспользоваться для себя. Вначале в руку воду набирал и солнце то ловил, чтоб луч его пустить. Затем к золоту, серебру приспособился и уже позже к камню, хорошо отточенному и гладкому.
На ладони моей он хорошо ложился и сверкал, луч тот пуская, словно само солнце. Боялись люди дела того и всякий раз бежали поодаль, чтоб в луч света того не попасть. Так вот я до власти той великой и добрался.
В Риме жизнь попроще была, и я вначале всему тому предался, лишь изредка в дело заглядывая. Но вскоре вдоволь "делом" тем насытившись, решил все же другим заняться.
Чтоб время поскорее шло, да девы немного поотстали, пока занят, решил я сочинения разные писать.
Начал придумывать истории, составлять стихи какие. О жизни людей рассказывать и всякого друга моего величать. Царя афинского я недолюбливал. Еще с младого возраста не нравился он мне. Потому, о нем написал немного и грехов причислил ему бесчисленно. Других же, наоборот, освятил и создал образ героев. Понавыдумывал я много сказок и баек жизненных. Да и самого Антилоха к роду другому причислил.
Фивы - город прежде Критом названный - отнес в места разные, как по моему мнению то шло. Персам всегда всякую пораженческую суть втолковывал, Спарту провозглашал, еще парфян до настоящих героев возводил.
Все то мною было описано и в делах исторических тех был я первым из всех по сложности сочинений своих и особой запутанности времен.
Спустя некоторое время моего правления, Рим на ноги восстал. Стало не хватать еды, питья да и прочего снадобья. Обязали меня римляне дело то устранить.