Великие любовницы

Ватала Эльвира

Словом, о Катерине Горвард в истории «тихо». Не интересовала она историков, как вторая жена Генриха VIII. Не было в ней ничего сатанинского, и не смеялась она демонским загадочным смехом в самые неподходящие для этого моменты, хотя проявила много достоинства при «восхождении на эшафот». Вместе с ней отрубили голову и ее подружке Жанне Рокфорд, той самой жене брата Анны Болейн Джорджа, которого жена обвинила в кровосмесительной связи со своей сестрой. Ну и, обезглавив мужа, долго Жанна Рокфорд «погуляла» на воле? В самом деле, история нам все время подсовывает известную русскую пословицу: «Не рой яму другому…»

Была Катерина Говард слишком проста и прозаична и всем понятна, а интригует воображение и писателей и историков, согласитесь, дорогой читатель, только все непонятное и загадочное. Ну никакого в ней, пятой жене Генриха VIII, «Бермудского треугольника» не было. И можно было бы сразу понять, что за бесстыдная бестия скрывается за этим невинным личиком с вечно полуоткрытым алым ротиком с ровными зубками! Какую разнузданность таит этот весело затуманенный взгляд больших голубых глаз, притягивающий, как магнит, мужские сердца. Пятидесятидвухлетний Генрих VIII ничего этого не видит. Он видит невинную розу, способную скрасить его одинокое существование

в настоящем, надвигающейся старости в будущем и вообще спасти династию Тюдоров рождением сына. «Роза» внесла в его жизнь новую струю молодости, жизни и вечной влюбленности! Ожиревшим петухом, с красным опухшим лицом скачет он около своей курочки, вечно готовый схватить ее за «гребешок». Дети в таких случаях говорят: «Мама, смотри, петух опять курочку щиплет». Охота «щипать курочку» у Генриха VIII разгорается с новой силой, точно к нему силы молодости вернулись. А он и впрямь помолодел. Морщины разгладились на его лице, голубые глаза уже не так часто загораются бешенством, в них «гостит» веселье. Он — счастлив, дорогой читатель, и благодарит бога, что наконец-то, наконец-то всевышний послал ему достойную жену! Смотрите, как без всякого отвращения она моет в ванночке с теплой водичкой его язвенные ноги, как ласково перевязывает их, а потом с неимоверной, о нет, не покорностью Джейн Сеймур, а с великой охотой дарит изысканные сексуальные наслаждения, достойные великих куртизанок. О, теперь-то можно отдохнуть этому могущественному королю, но одновременно неспокойной, одинокой и страждущей душе, вечно ищущей личного счастья! Но в альковных делах у Генриха VIII того… осечка! Почему-то тело не подчиняется его желаниям, и врачи «на ушко» шепчут ему страшное: о прогрессирующей импотенции. Но Катрин помогает и старается, как может. Всегда тихая и покорная на людях, способная только на междометия «да, сир», «нет, сир», в постели проявляет чудеса разврата! Ему бы, опытному, мудрому королю, задуматься, откуда у невинной девочки такие большие знания в любовном искусстве, но он пока даже не задумывается над этим, он после упоительных ночей, в которых превалировали обонятельно-осязательные чувствования над естественными, возит свою красавицу-жену по городам и весям Англии с явным намерением похвастаться новой королевой, а вечерами в экстазе молится: «Господи, спасибо, что ты мне дал любимую жену».

Но враг не дремлет, дорогой читатель! Враг настороже и плетет свою паутину козней. На дворе Сеймуры с Говардами воюют. Что, даром, что ли, братцы Сеймуры с таким упорным трудом свое положение отвоевывали, чтобы теперь вот так за здорово живешь Говардам все уступить, только потому что недальнозоркий король в невинную девочку влюбился? А действительно ли она уж так невинна? А ну, пороемся в ее прошлом! Порылись, и результат превзошел самые смелые их ожидания. Девочка далеко не невинна и даже не девица, когда с королем обручалась. Она там, при дворе своей подслеповатой бабки герцогини Норфолкской, такое вытворяла, такое вытворяла, что бумага краснеет, когда сеймуровская братва села донос королю писать.

Словом, министр, а также епископ Кранмер во «имя правды на земле» набрался смелости и решил это послание, компрометирующее Катрин, королю на стол положить! И вот он, смотря от стыда в землю, вручает счастливому королю бумагу, от которой счастье того сразу померкло, а белый свет не мил показался. После прочтения этой бумаги заперся король в своем кабинете и рыдал, как малый ребенок, проклиная свою горькую судьбу. Конечно, у него был выход: поступить так, как поступил Юлий Цезарь со своей вероломной женой, заявив, что «жена Цезаря выше подозрений», и заткнул рты всем сплетникам, готовым опорочить монарха перед всем миром. Цезарь потом, когда слухи утихли, жену удалил. Так проступают умные люди и политики. Но Генрих VIII — не Юлий Цезарь. Он слишком честен перед народом и отечеством. Он не будет черное называть белым, и, если изменила ему жена, она будет отвечать по всей строгости закона. И вот Катерину Говард бросают в тюрьму, а Европа посмеивается: «Какие новости? Да у Генриха VIII выросли новые рога».

Снарядили комиссию следственную, и выяснилось следующее. Катерина Говард росла в доме своей бабки, которая держала вроде пансиона для молодых людей и особенно за времяпровождением своей внучки не следила — некогда было. Ну а когда в доме кругом жизнерадостные юнцы и красивая молодая девушка, лишенная присмотра, сами знаете, дорогой читатель, что из этого получается! Словом, эта самая Катерина Говард спала и с Фрэнсисом Дерехэмом, и с музыкантом Мэноксом, и с Томасом Куипетром, и еще с парочкой незначительных юнцов при пансионе бабки. Ну как ее винить: молодая, неопытная, к тому же очень уж соблазнительная для мужского ока.

Простить бы мудрому королю ошибки своей жены, сейчас ведь не изменяет, ноги мужу покорно моет, все его не совсем естественные сексуальные прихоти удовлетворяет — жить можно! И такие мысли приходили в голову короля, дорогой читатель! И все бы благополучно кончилось, если бы не дотошный характер короля: ему надо непременно правду узнать — а не изменяла ли Катерина ему теперь, когда уже королевой стала? Она в слезы и господом богом клянется, что нет. Раньше да, раньше Фрэнсис Дерехэм при всех ее женой называл, но после замужества она уже никаких вольностей с ним не позволяла. «Не позволяла вольностей? А почему тайно его у себя в спальне принимала, когда король с министрами занят был?» — спрашивает дотошная комиссия.

Король жене не поверил, а больше поверил своим логическим выводам и показаниям свидетелей. Катерина взяла себе в секретари Фрэнсиса Дерехэма, часто обменивалась с ним любовными взглядами, которые несколько раз случайно поймал король, но не придал этому значения. Нередко бывший любовник часто пребывал в комнате Катерины один с нею на один, а леди Рокшфор (она была женой родного брата Анны Болейн) стояла на страже. Зачем, собственно, стоять на страже, если секретарь с королевой государственные дела обсуждают? На страже надо стоять тогда, когда «государственные дела» на любовное свидание смахивают. Логично? Потом талисманы какие-то нашлись, которыми любовники обменялись. Зачем секретарю с королевой обмениваться талисманами, если их ничего, кроме государственных дел, не связывает? Логично? Словом, дорогой читатель, из суммы этой «логики» король правильный для себя вывод сделал: трахалась его жена с Дерехэмом и до своего замужества, и после него. Но не выставлять же на смех Европе вторично свеженькие рога напоказ? Пусть лучше они несколько

потускнев будут, так сказать, иконной патиной покрыты, все меньше стыда. И Европе было объявлено: Катерина Говард за введение короля в заблуждение относительно своей невинности лишается головы путем ее отсечения топором. Всех ее бывших и настоящих любовников по традиционной уже дороженьке, расчищенной Анной Болейн, сначала в Тауэр, в тюрьму, потом под пытки, конечно, а потом на плаху. Музыканту Куппетру плаха не полагается, еще чего, много чести — не дворянин, а как мы уже знаем по примеру музыканта Анны Болейн — полагается ему виселица. И его благополучно повесили. Перед тем, как дворянам головы отрубить, их надо на власянице поволочь, а это значит, что их привяжут на какой-то доске к коню и потащат через весь город, немного охраняя от ударов камней разъяренной толпы. Ну а если какой камень там и попадет в лоб или глаз — не беда, одной раной больше, одной меньше. Их сейчас и так четвертовать будут, а это, сами знаете, сколько ран! И вот когда им руки и ноги отрубят, тогда только очередь до головы придет. Потом отрубленные головы положат на Лондонском мосту на всеобщее обозрение и в назидание будущим прелюбодеям — не блудите!

Джейн Сеймур, жена Генриха VIII. Художник Г. Гольбейн-младший.

Ну поплакал там какое-то время Генрих VIII, попечалился над своей еще более чем раньше печальной участью, да что делать: жить-то надо. И жениться тоже надо. Правда, ни о каком наследнике он уже не думает. У него хиленький Эдуард, хоть с трудом, но растет, он будущим королем станет. Но вот в личной жизни ему женщина нужна, да не временная и дорогая любовница, а постоянная и не очень дорогая жена. Ну там заморских красавиц он уже искать не стал — это хлопотное и бесполезное занятие. Как говорится, «за морем телушка — полушка, да рубль перевоз». Он по своему королевству разгляделся. И решил взять в жены дважды вдову и не молодую, уже тридцатиоднолетнюю Катерину Парр. Она не была непосредственно «из фрейлин», это ее мать была фрейлиной Катерины Арагонской. Жизни этой королевы нельзя позавидовать. День и ночь опекай больного короля, компрессы к его больной ноге прикладывай (с ногами все хуже и хуже), круглый его, как бочонок, животик ласково поглаживай, заботься о его детях, как о своих собственных, ну а большее… Ну что может дать молодой женщине преждевременно одряхлевший король? Но ревнует и следит за нею строго. И когда ему донесли, что его супруга уж больно ласково поглядывает на Томаса Сеймура, брата его умершей жены Джейн Сеймур, король рассердился, а Катерина очень испугалась: «Боже, как бы и ее под топор не положили». Но она женщина очень умная и хитрая, она вывернулась, конечно, от фальшивого обвинения. Фальшивого, да не совсем. Ведь после смерти Генриха VIII Катерина Парр выходит в четвертый раз замуж именно за Томаса Сеймура. Значит, «нет дыма без огня». Но Генрих VIII уже не пожелал сквозь едкий дым какую-то там правду разглядывать, это была бы уже клоунада в глазах Европы, если бы и эту жену пришлось на плаху положить. Но признаки такие намечались. Катерина Парр, которая все больше и больше начала влиять на короля, вздумала его в правильную религию обратить. А он, хотя и своего сына учил в духе протестантской религии, сам был католиком, и настойчивость жены в этой области не понравилась Генриху VIII, но умная жена быстро все поняла, свою ошибку исправила, и с этого момента их жизнь текла относительно спокойно, но что это за жизнь? Король уже не ходит самостоятельно, его возят, боли одолевают такие, что крика сдержать не может. Жена превратилась в бесплатную сиделку, сестру милосердия, и никакого у нее просвета, кроме случайно украденных встреч с Томасом Сеймуром. Но, к ее счастью, да, может быть, уже и к счастью народа, ибо король уже совсем ожесточел, прямо нашим Иваном Грозным стал, он умирает в 1547 году в возрасте пятидесяти шести лет.

Мария Стюарт. Художник Жан Декур.

Королева Елизавета I.

Кровавый альков Марии Стюарт

 

ольшинство королей никогда не смешивало личной и государственной жизни. «Делу время, а потехе час». «Мы должны так организовать наши отношения, чтобы наша любовь не влияла на государственные дела», — говорил Людовик XIV своей любовнице Ла Вальер. Наполеон Бонапарт, как его ни провоцировали разными соблазнительными метрессами, никогда не позволял им даже в малейшей степени вмешиваться в государственные дела. О Людовике XI и говорить нечего: этот мужлан с женщинами вообще не считался — услаждай его тело и пошла вон! Елизавета Английская не только из-за своего пристрастия к государственному правлению никогда замуж не вышла, но и водила за нос всех кандидатов в женихи, и если и поддавалась любовному чувству, то всегда оно отступало перед государственным долгом.

А вот ее кузина Мария Стюарт — совершенно другой человек. Ей подавай неземную любовь, и ради удовлетворения своей страсти она на любое преступление готова и даже корону может к ногам любимого мужчины кинуть. Такова уж эта необузданная, страстная натура со своей всеиспепеляющей страстью. Но из Франции после смерти своего юного супруга Франциска II она уезжает «покорной курочкой». Удрученной, разочарованной и не думающей еще ни о любви, ни о страсти. И когда ее свекровь Екатерина Медичи спросила, Думает ли она возвратиться во Францию, она ответила: «Нет. Я уже никогда сюда не приеду». Не приехала никогда. Французский трон для нее окончательно утрачен, но можно претендовать на трон английский. Кто, собственно, там правит? Бастард, внебрачная дочь Анны Болейн — Елизавета.