Великий магистр
Шрифт:
– Мощный взрыв и растекающийся по всей поверхности земли огонь, который невозможно ничем погасить. Пламя будет полыхать до тех пор, пока не выгорят химические соединения. Скажу более: в Труа мне удалось выявить формулу этих соединений.
– Расскажите поподробнее.
– Охотно. Но я и не знал, что вы интересуетесь химией.
– Только для общего развития, - улыбнулся де Пейн.
– Видите ли, если взять лед и посыпать его солью, то лед быстро растает - так действует одно вещество на другое, - начал Монбар.
– Различные соединения вызывают разные реакции. Что-то горит, что-то булькает, что-то испаряется, а что-то может
– А вы сами можете изготовить "греческий огонь"?
– Пока еще нет. Но попробую, - задумчиво ответил Андре де Монбар.
– Но зато я могу предложить вам нечто другое. На первое время.
– Что же?
– Я предполагал, что вам потребуется в Палестине нечто вроде этого, - и Монбар пригласил Гуго де Пейна в свою комнату, где в деревянном сундуке хранились два мешочка с разными по цвету веществами, напоминающими, в одном - белую, густую сметану, только резко и отталкивающе пахнущую, а в другом - желтоватый и мягкий сыр, похожий на строительную замазку. Но это не были ни сыр, ни сметана.
– Если взять ложку продукта из правого мешка и соединить с двумя ложками из левого, - проговорил Монбар, откровенно любуясь своим хозяйством, - а также добавить щепотку вот этого перца, - и он выудил из сундука кувшинчик с темными круглыми зернами, - то вся эта смесь, вступив между собой в реакцию - взорвется, едва вы успеете досчитать до десяти. Но если пропорции немного изменить, то взрыв может произойти немедленно, а может - и через два-три часа, даже через сутки. Все зависит от количества соединений.
– А давайте-ка проведем испытание, - предложил Гуго де Пейн.
Захватив оба мешочка и "перец", рыцари отправились по вифлеемской дороге в долину Еннома. Выбрав удобный, безлюдный холм, поросший диким кустарником, они остановились.
– Приступайте, - сказал де Пейн. Монбар достал дорожные весы и тщательно отмерил необходимые дозы.
– Это будет быстрый взрыв, - пояснил он, держа в руке три кулечка.
– Смотрите только, чтобы вам не оторвало голову.
– Не беспокойтесь.
Монбар осторожно смешал содержимое всех кулечков в пакете и швырнул гремучую смесь в кусты.
– Ложитесь!
– крикнул он де Пейну. Оба рыцаря рухнули на потрескавшуюся от жажды землю, а из кустов через несколько минут прогремел взрыв и вверх взметнулось пламя огня.
– Отлично!
– произнес де Пейн, весьма довольный этим зрелищем. Он задумался.
– А если вашу смесь облачить в полый металлический шар? Как вы думаете, что произойдет?
– От внутреннего давления взрыв будет еще большей силы, а шар разнесет в клочья.
– И осколки полетят в разные стороны?
– Да, - подтвердил Монбар, понявший мысль Гуго.
– Они будут обладать убойной силой, разящей насмерть. Это будет сильное оружие.
– В таком случае, - подытожил де Пейн, - надо заказать в кузнечной мастерской несколько десятков таких шаров с отверстиями и подготовить деревянные пробки для них.
– А я заранее отмерю равные доли смеси и буду держать их наготове.
– Я рад, что мы так отлично понимаем друг друга, - улыбнулся де Пейн. И продолжайте свою работу над греческим огнем...
Сейчас, когда они направлялись в Керак, эти металлические шары-бомбы лежали вместе с остальной поклажей в тележке, а подготовленная Монбаром смесь хранилась в отдельных мешочках,
Когда латники Гуго де Пейна подошли к крепости Керак, последние отряды сельджуков Умара Рахмона покидали свои позиции, а Людвиг фон Зегенгейм наступал на пятки арьергарду неприятеля. "Керакский Гектор" теснил и гнал их, пока не выбил за пределы Палестинского государства. Потом он прекратил преследование, надолго поселив в сельджукских сердцах боязливый страх перед своим мечом, и вернулся в город, где его встретили Гуго де Пейн и остальные рыцари-тамплиеры. Простые жители, высыпавшие за крепостные стены, шумно праздновали снятие осады и победу над турками. Со всех сторон неслись ликующие крики, в воздух летели шапки, цветы, монеты, женщины выносили из домов детей и показывали им Людвига фон Зегенгейма: все понимали, что именно он явился спасителем обреченного города. Немецкого графа сняли с лошади и на руках понесли по запруженным и празднично украшенным улицам, а комендант крепости Рудольф Бломберг устроил в его честь салют. Городским магистратом было принято единодушное решение - присвоить графу звание "Почетного гражданина Керака". Впрочем, ко всем этим почестям Зегенгейм отнесся довольно прохладно: в его жизни было много и славы, и горестей, и он философски воспринимал их, как неизбежную череду света и тьмы, как мимолетные мгновения на своем пути, где людской восторг и людская забывчивость коротки и смешны.
Но высказанные от всей души поздравления де Пейна он принял с благодарностью. Позже он рассказал ему о предательстве барона Жирара, Великого Магистра Ордена иоаннитов.
– Не говорите об этом никому, - предупредил де Пейн.
– Влияние госпитальеров при дворе значительно, у них огромные связи. И будьте начеку. Жирар не простит вам, что вы сорвали его планы. Любым способом он постарается дискредитировать всех нас. Но, зная кто твой враг, уже легче защищаться.
– Кроме того, в Ордене иоаннитов теперь есть человек, на собственной шкуре испытавший коварство барона, и он готов помогать нам.
– Кто же он?
– Рудольф Бломберг.
А вскоре и сам барон Жирар, окруженный многочисленной свитой, пожаловал в Керак. Хитрый лис вступил в город впереди выведенного им же самим гарнизона, на белом коне, словно освободитель крепости. Но цветов и восторгов от жителей он не дождался. Тогда, рассыпавшись в льстивых поздравлениях перед Бломбергом и Зегенгеймом, барон Жирар скоренько покинул Керак, поспешив в Иерусалим. Он лучше всех понимал, что победителем всегда оказывается тот, кто опережает противника хотя бы на пол шага, и главное в настоящий момент - первым доложить Бодуэну о триумфе над сельджуками.
3
Наступила ночь, время приближалось к двенадцати. Виченцо, Алессандра и Бизоль были уже готовы и ждали лишь, когда скроется луна. Роже похрапывал в своей комнате, вытянув длинное, костлявое тело. Спали и слуги. Только надрывное, жалобно-угрожающее мяуканье мартовских котов разносилось в темноте по окраине Яффы. Да со стороны пустыря изредка доносился шелестящий свист, который, как предположил Бизоль, мог служить условным сигналом среди охранников.
– Если когда-нибудь встретите Чекко Кавальканти - оставьте его для меня, - прошептал Виченцо Бизолю. Тот кивнул головой. Все трое были одеты в темные накидки без звенящих кольчуг, и вооружены острыми небольшими кинжалами. Все украшения, браслеты, бляхи Бизоль велел оставить дома.