Великий магистр

Стампас Октавиан

–  А вы - смотрите у меня!
– пригрозил он воришкам и торговцу рыбой.

–  Ну что тут?
– спросил стражник, отпирая дверь. Он спустился в подвал, а вслед за ним вошли еще двое - с алебардами в руках.

–  Загнулся тут один, - сказал Роже, отступая назад.
– А за ним и еще двое на вылет!
– он указал на лежащего неподвижно Бизоля и на корчившихся возле бочек Виченцо и Греналя.
– Я-то немного разбираюсь в медицине. По всем признакам - это холера! Вы бы убрали их отсюда, а то мы все заразимся.

–  Холера?
– повторил начальник стражи, попятившийся от больных.

–  Ну хоть труп выбросьте! Где это видано, чтобы

мертвые с живыми лежали?

–  Отнести разве на задний двор?
– почесал в затылке главный.
– Эй, вы, берите его за ноги!
– обернулся он к стражникам. Те, недовольно ворча, опасливо приблизились к "покойному". Но лишь только они ухватили его за башмаки, как Бизоль, согнув ноги в коленях, пнул обоих в причинные места. Стражники отлетели к холерным больным, которые быстро успокоили их, а Роже в это время осторожно опустил на землю потерявшего сознание начальника караула. Потирая ушибленный кулак, Роже скомандовал:

–  Надевайте их камзолы и латы!

Через некоторое время три стражника, с опущенными на лоб шишаками, вывели из подвала Бизоля и, подгоняя его алебардами, потащили по коридору.

–  Куда вы его?
– спросил любопытный охранник, шедшим навстречу.

–  Тебе какое дело?
– ответил Роже, опуская кулак ему на голову.
– Нет, Бизоль, - обернулся он к другу, - давай-ка ты этим займись, а то я все руки отшиб!

Они поднялись по лестнице в комнату, где сидело человек семь стражников, распивая вино и играя в кости. Их оружие, мечи и алебарды, стояли в углу, прислоненные к стенке.

–  Сидеть!
– приказал Роже, отсекая стражников от оружия, а Виченцо и Греналь занесли над их лицами алебарды.

Бизоль выбрал себе два меча и посмотрел на самого толстого из охранников.

–  Сколько караульных во дворе?
– спросил он.

–  М-много!
– заикаясь ответил тот.

–  А где лошади?

–  Там ж-же.

–  А ворота?

–  От-ткрыты.

–  Пойдешь с нами, покажешь.

Уходя, Роже повернулся к столу и посмотрел на кости.

–  Во что играете, ребята?
– спросил он.

–  На большее, - ответил один из них.

–  Давайте так, по честному, - предложил Роже.
– Я не хочу вас подводить. Выигрываете вы - мы возвращаемся в подвал; побеждаю я - мы бежим. Согласны?

–  Идет!
– хмыкнул стражник. Он взял в руки кости и бросил. Выпали шестерка и пятерка. Его приятели возбужденно вскрикнули, заулыбались.

–  Жаль, не повезло тебе!
– улыбнулся Роже, метая кости. Они покатились по столу, а он, не дожидаясь пока они остановятся, вышел за дверь. Стражники наклонились над столом, уставившись на две выпавшие шестерки.

Толстяк вывел пленников во двор, и они неторопливо пошли вдоль забора к привязанным возле столбов лошадям.

–  Молчок!
– посоветовал Роже толстяку, когда они уже садились в седла.
– И не ешь на ночь много жареной спаржи с мясом - не будет так пучить!

Стегнув лошадей, узники помчались к воротам, поднимая столбы пыли, смешавшейся с воплями очнувшейся охраны.

3

Раймонд посторонился, пропуская в рыцарский зал даму, лицо которой было скрыто густой вуалью. Судя по ее порывистым движениям, изящному стану, гибкой фигуре, - она принадлежала к тому счастливому возрасту от восемнадцати до двадцати трех лет, когда любовь и безрассудство берут вверх над разумом и достоинством. Одета она была весьма изысканно и богато, кисти рук и тонкую шею украшали золотые браслеты и ожерелье из редких жемчужин, видно

она относилась к знатному роду.

Гуго де Пейн и Милан Гораджич, встав с кресел, почтительно поклонились ей; она же, сделав несколько коротких шагов, в растерянности остановилась.

–  Раймонд, оставь нас, - попросил Гуго де Пейн.
– Слушаю вас, сударыня?
– и так как она молчала, поглядывая из-под вуали на сербского князя, он добавил: - Вы желаете, чтобы мы разговаривали наедине?

–  Да!
– ответила девушка. Голос у нее был звонкий, а из под бархатной шляпки с искусственными розами выбивалась прядь черных волос. Милан Гораджич пожал плечами и пошел к двери. Только когда он скрылся, девушка осторожно подняла вуаль, блеснув темными глазами, горящими как два агата на мраморном лице.

–  Принцесса Мелизинда? Что привело вас сюда?
– спросил Гуго де Пейн, предлагая ей кресло.

–  Желание помочь вам, - уклончиво ответила она.
– Вам и вашему другу. Я знаю, что он сейчас в тюрьме Мон-Плеси.

–  Людвиг фон Зегенгейм обвинен несправедливо, благодаря интригам барона Жирара, - сказал Гуго де Пейн.
– Но вскоре ошибка будет исправлена, и он выйдет на свободу.

–  Дай-то Бог!
– согласилась Мелизинда.
– Я уверена в его невиновности. Только не было бы слишком поздно.

–  Что вы имеете в виду?

–  Тюрьма Мон-Плеси - ужасное место.

–  Любая темница мало напоминает курорт.

–  Но эта - худшая из всех тюрем. И кроме того, я слышала, что на графа надели железо.

–  Негодяи!
– воскликнул Гуго де Пейн.
– Мне следовало это ожидать! Неужели ваш отец отдал такой чудовищный приказ?

–  Нет, это сделано вопреки его воле, по распоряжению барона Глобштока, - ответила принцесса. На ее лице вспыхнул слабый румянец, распространившийся от щек к вискам; он сделал ее лицо еще более привлекательным. Гуго де Пейн осторожно рассматривал ее, а она, почувствовав его ненавязчивое внимание, еще сильнее зарделась, но продолжала смотреть прямо в глаза. В них прочитывалось многое, потому что девушка еще не умела скрывать своих чувств, а может быть - не хотела этого. Словно повинуясь неудержимой силе, владевшей ею, она шагнула навстречу рыцарю. Взгляд ее слегка затуманился, а губы чуть приоткрылись, обнажив маленькие белоснежные зубки. Гуго де Пейн несколько отступил в сторону и поспешно произнес, избегая опасного момента, который мог возобладать над разумом:

–  Вы могли бы помочь мне в тайном свидании с Зегенгеймом?

Мелизинда словно очнулась, услышав его ровный голос.

–  Для этого я и пришла, - так же торопливо ответила она, отводя взор.

–  Когда вы можете устроить встречу?

–  Сегодня. Сейчас. Дежурящий в тюрьме офицер - преданный мне друг.

–  Тогда не будем терять времени?

–  Не будем, - согласилась принцесса. Но ни она, ни Гуго де Пейн не двинулись с места, продолжая смотреть друг на друга. И вновь, - гипноз ли, самовнушение или воплощение девичьих грез?
– потянули Мелизинду к рыцарю; а он, чувствуя тающий искусственный холод, окружавший его с тех пор, как он покинул Константинополь, вдруг увидел перед собой - будто в преломившемся свете, отраженном от зеркал, - другое лицо, обрамленное золотистыми волосами, сверкающее вишневым цветом глаз, близкое и родное, плывущее ему навстречу. Потерявши на какие-то мгновения чувство времени и пространства, пронесясь над охваченной огнем землей, он коснулся обеими ладонями пылающих нежных щек, ощутил на своих губах вкус ее губ.