Великий магистр
Шрифт:
В ближайшее время семидесятилетний, полный сил и энергии великий магистр ассасинов, задумывал предать смерти прежде всего - Бодуэна I, Иерусалимского короля; султана Мухаммеда, верховного правителя сельджуков; главу католической церкви Пасхалия II, а заодно и пребывающего где-то в немецких землях антипапу Сильвестра, - воздав каждому из пап по серьге; византийского басилевса Алексея Комнина; и императора Священной Римской Империи Генриха V. Над судьбой египетского султана Аль-Фатима и моссульского - Малдука - он еще раздумывал. Казнь правителя Мардина Иль-Газм ибн Артука и сивасского эмира Данишменда - пока откладывалась. "Ничего, - думалось магистру в холодной, вырубленной в скале опочивальне (он не любил тепла).
– Они никуда не уйдут от фидаинов. Смерть настигнет и их". Сам Хасан ибн Саббах рассчитывал прожить еще пятьдесят лет. До установления своего царства во всем мире. Огорчало его сорвавшееся по чьей-то вине убийство французского короля Людовика IV. Когда ему доложили, что помешал приведению приговора некий рыцарь, по имени Гуго де Пейн, Старец Горы, затрясшись от ярости, велел уничтожить его, стереть с лица земли. Но следы де Пейна затерялись, а теперь он объявился в Иерусалиме. Приказав готовить повторное покушение на Людовика IV, Хасан ибн Саббах отдал распоряжение выделить трех ассасинов для Гуго де Пейна. Подумав немного, он решил, что для рыцаря будет достаточно и двух убийц-фидаинов.
В отношении покушения на собственную жизнь он не беспокоился. Хасан ибн Саббах не покидал неприступный замок Аламут, а проникнуть в него, несмотря на то, что в крепости было постоянно не более пятидесяти ассасинов, мог только человек, обладающий крыльями орла, или изворотливостью змеи.
Дремота овладела магистром, сидящим в мраморном кресле. Холод от каменных стен, стужа из распахнутых окон, мерзлота от белого, в кровавых прожилках мрамора, - действовали на него как самый горячий жар из камина. Он растворялся в этом холоде, соединялся с ним всеми клеточками своего тела, наслаждался, словно бы погружая свой разгоряченный, безумный мозг в ледяное, мертвое озеро, где не было ни жизни, ни света.
Глава VI
ТЮРЬМА, ЛЮБОВЬ И СВОБОДА
Судьба! Сколь шатка ты, сколь непрочна!
Зачем так разум страждущий терзать?
Тюрьма - свидетель: ты была вольна
И жизнь мне дать, и в счастье
отказать...
Королева Елизавета I
1
Граф Людвиг Фон Зегенгейм был доставлен в закрытой карете в тюрьму Мон-Плеси, и там, по указанию барона Глобштока, его руки и ноги заковали в железные кандалы, пропустив через них цепь, прикрепленную к стальному кольцу в стене. В узкой и сырой камере могли едва-едва разместиться двое человек. Сквозь маленькое, зарешеченное окошко виднелся кусочек голубого неба.
– Отдохните-ка пока здесь, граф, - ехидно проговорил барон Глобшток. Это лучшее, что я могу вам предложить. Тяжелая, окованная медью дверь захлопнулась за ним, и Людвиг опустился на каменный пол, усмехнувшись любопытной крысе, высунувшей свою острую мордочку из норы в углу. Многие узники, попавшие в тюрьму Мон-Плеси, находили в ней свой последний земной приют...
А в темнице города Яффы, в большом подвале, где когда-то был винный склад, томились другие пленники - Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Виченцо Тропези, задержанные на месте кровавой резни. Вместе с ними в подвале находилось еще пять человек: двое бродяг, задержанных за нарушение общественного порядка, один мелкий воришка, укравший на рынке гуся, приговоренный к повешению разбойник и не заплативший налоги с проданной сельди торговец рыбой. Бизоль огромными шагами мерил пол, упираясь то в одну, то в другую стенку, словно запертый в клетку медведь. Роже играл в кости с разбойником, чья казнь была назначена на утро. Виченцо, безучастный ко всему, сидел, прислонившись к опрокинутой бочке: его больше всего тяготило исчезновение Алессандры.
– Зря ты меня остановил, - проворчал Бизоль, задержавшись возле игроков.
– Надо было открутить стражникам головы, и мы бы не торчали здесь третьи сутки!
– Кто же знал, что дознание у них тянется так медленно?
– отозвался Роже.
– Некоторые ждут суда по году!
– добавил разбойник, бросая кости.
– Мне еще повезло: не стали долго цацкаться. Чик!
– и готово.
– А за что тебя?
– спросил Роже, выкинув две шестерки.
– Играем на твою веревку - я возьму ее потом в качестве сувенира.
– Э-ээ, нет, не пойдет! Я уже обещал ее нашему тюремщику. За кое-какие услуги, - и разбойник вытащил из-за пазухи бутылку вина, протянув ее, после доброго глотка, Роже.
– А поймали меня, когда мы с приятелем почистили проезжих купцов на дороге в Яффу.
– Вот из-за таких, как вы, мир катится в пропасть, - сказал прислушивавшийся к разговору торговец рыбой.
– Усохни, чешуя!
– откликнулся разбойник.
– Я бы удрал, да приятель подвел. Когда его лошадь сломала ногу, я подскакал к нему и предложил взобраться ко мне за спину. Мой конь выдержал бы двоих. Но напарник, зараза, оглушил меня рукояткой меча и умчался от погони. А я, как видишь, попал в тюрьму.
– Ты случайно не знаешь такого - Этьена Лабе?
– мимоходом спросил Роже, вновь выбрасывая шестерки.
– Как не знать!
– усмехнулся разбойник.
– Это он и есть, мой приятель. Жаль, не его повесят, а меня...
– Послушай, - воодушевился Роже.
– Если я помогу тебе выбраться отсюда, ты поможешь мне отыскать этого Лабе?
– С удовольствием!
– отозвался разбойник.
– Меня зовут Жак Греналь. А где тебе выбили глаз?
– Наткнулся в темноте на шпиль Парижского собора. Бизоль! Пойди-ка сюда!
– А что ты сделаешь с этим Лабе, когда разыщешь его?
– Сверну ему шею.
– Тогда сверни ее в одну сторону, а я доверну в другую. У меня с ним свои счеты, - сказал Греналь.
– Хорошо, - согласился Роже и обратился к подошедшему Бизолю:
– Друг мой, ты был бесспорно прав: нам нечего здесь делать и ждать целый год. Давай-ка подумаем, как выбираться отсюда?
– Давно бы так!
– вздохнул Бизоль, развернув мощные плечи.
Бодуэн I уклонился от встречи с Гуго де Пейном, перепоручив его заботам Лиона Танкреда. В приемной влиятельного наперсника де Пейн столкнулся с бароном Жираром - магистром Ордена иоаннитов. Змеиная улыбка чуть тронула губы барона, когда он прошел мимо рыцаря.
– Вам привет от Умара Рахмона, - шепнул ему на ухо Гуго де Пейн, придержав того за локоть. Магистр резко дернул рукой, с ненавистью взглянул на рыцаря и пошел прочь. А де Пейн, отодвинув охранника, толкнул ногой дверь и вступил в покои графа Танкреда.
– Знаю, знаю!
– сказал ему граф, вставая с кресла и двигаясь навстречу.
– Но против Людвига фон Зегенгейма выдвинуты серьезные обвинения. Он подозревается в сговоре с сельджукским князем Санджаром.
– Обвинения сфабрикованы бароном Жираром, - возразил Гуго де Пейн.
– А крепость Керак устояла только благодаря Зегенгейму, его мужеству и воинскому искусству! Тому есть сотни свидетелей. Опросите солдат гарнизона и жителей Керака. Вызовите сюда Рудольфа Бломберга, коменданта крепости.
– Необходимые распоряжения уже сделаны, - отозвался Танкред.
– В Керак послана специальная комиссия. Истина будет установлена, уверяю вас.
– Но пока Зегенгейм может быть переведен под домашний арест. Зачем ему томиться в тюрьме?
– Я не могу отменить указ короля, - промолвил граф, скрестив на груди руки.
– И кроме того, - голос его неожиданно посуровел.
– Мне передали, что в Яффе арестованы еще три ваших рыцаря: Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Виченцо Тропези. Их подозревают в убийстве десятка человек. Что это? Хорошенькие у вас друзья, де Пейн! Вы что - приехали в Палестину знакомиться с местными тюрьмами?