"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Пойду, - девочка вскинула голубые глаза, - угощу кузена Петра, и всех остальных тоже..., - она покраснела. Сидония, ласково сказала: «Беги, конечно, милая».
Он сидел в кресле на террасе, разложив вокруг какие-то чертежи, внимательно читая книгу. Жанна, на цыпочках, подкралась сзади и заглянула через плечо юноши. Девочка зажмурилась, страницу покрывали математические формулы. Она увидела рисунок моста. Петр обернулся: «Это что у тебя такое?»
– Канноли, кузен Петр, - Жанна протянула тарелку:
– Их на Сицилии пекут, меня бабушка Сидония научила. Я сама делала, - он посмотрел на легкие веснушки
– Садись, - он похлопал по ручке своего кресла, - и давай сюда канноли. Мама твоя с Ником французским языком занимается, а дедушка Мартин отдохнуть пошел, перед обедом.
На террасе, в мраморных вазах, цвели поздние розы. Жанна о чем-то тараторила, а Петя вспоминал черный, влажный сумрак алмазных копей, безжалостное, жаркое солнце Южной Африки. Канноли на вкус были словно наполненные ванилью облака. Он так и сказал Жанне. Девочка смутилась: «Я старалась, кузен Петр».
– Для вас, - чуть не добавила Жанна, но, вместо этого, повозила ногой в детской туфельке по террасе: «А вы потом обратно, в Южную Африку?»
– Это мы еще увидим, - Петр передал ей тарелку. Жанна соскочила с кресла:
– Пойду, маму и Ника угощу. И на десерт останется, к обеду, - добавила она. Девочка расправила подол короткого, ниже колена, темно-синего платьица: «Завтра ждите миндальное печенье».
– Глаз не сомкну, - добродушно отозвался Петр, - первым в столовую приду.
Она рассмеялась, исчезая в дверях террасы, Петр услышал ее легкие шаги, вверх по лестнице, и вдохнул запах ванили.
– Забавная она, - пробормотал юноша и вернулся к работе. Петя хотел закончить статью для вестника общества гражданских инженеров.
Отлично одетый, холеный мужчина еще в прошлом месяце арендовал ящик в почтовом отделении на Юстон-сквер, напротив вокзала. Он предъявил французский паспорт на имя месье Франсуа Вильнева. Клерк принял плату и выдал аккуратный ключик. Волк давно выбрал это отделение. Он говорил своим ребятам:
– На железной дороге, на метрополитене нет людей. Одни пассажиры. Их никто не запоминает. Француз все это время на почте не появлялся. Он зашел в отделение теплым, ярким сентябрьским полднем, вежливо приподнял цилиндр и направился в отдельный закуток, где стояли ящики. Записку с номером подбросил под дверь комнаты пана Крука Дермот О’Лири. Волк достал маленький, присланный городской почтой конверт. Он раскланялся с клерком и проследовал на вокзал. В ресторане Макс поел супа с бычьими хвостами и ростбиф.
За чаем и пирогом с крыжовником он курил, разглядывая через закопченное, стеклянное окно толчею на перроне. У его ног стоял неприметный саквояж. Максу не хотелось снимать две комнаты, это было опасно. Он переодевался в хаммаме для джентльменов, на Белл-стрит, у Мраморной Арки. В саквояже лежал недорогой твидовый костюм. В нем Макс добирался до своего дома в Уайтчепеле. В Ист-Энде было много эмигрантов-евреев, из Польши и России. Брик-лейн была увешана объявлениями, зазывавшими в русские паровые бани. Мальчишки торговали бубликами, в еврейских лавках Макс покупал ржаной хлеб, квашеную капусту, и отличную солонину. К ней он пристрастился еще в Америке.
– Все-таки пошел он в Мэйфер, не удержался, - Макс выпустил дым.
– Хорошо,
Макс отправлял в Мэйфер то разносчика папирос, то точильщика с лотком, то паренька с газетами. У него под рукой имелось три десятка человек. Прочтя записку от пана Крука, на почте, он быстро написал ответ. Макс запрещал Федору Петровичу приближаться к бывшей жене.
– Ходите в музей и ждите доставки груза, - посоветовал ему Волк, - об остальном позаботимся мы. Волк смотрел, как клерк наклеивает марку и орудует штемпелем:
– Интересно, мы когда-нибудь с паном Круком встретимся лицом к лицу, так сказать? Хотя зачем? Все, что нам друг от друга надо, мы и в переписке можем обговорить, - он расплатился и посмотрел на хронометр. Макс знал, что кузина Мирьям закрывала клинику на Харли-стрит во время шабата. Он сам это проверял.
Макс дошел до вокзального сквера и устроился на скамейке: «Может появиться какая-нибудь неожиданная пациентка..., Но вряд ли. У кузины, судя по всему, прием только по записи. Хорошо, -Волк сладко потянулся, - никто не помешает. Мальчишка ее в Мейденхеде. Я видел, она одна по улице ходит».
Макс появился на Харли-стрит в обличье кебмена. У ячейки были свои экипажи и лошади. Транспорт держали на Собачьем Острове, в заброшенном дворе.
– В трущобах все, что угодно, можно спрятать, - Макс наблюдал за играющими на дорожках сквера детьми, - золото, бомбы, пленников...
Он медленно проехал по Харли-стрит. Кузина, в темном, простом платье, вышла из клиники и направилась на восток, к Дьюкс-плейс.
– В синагогу идет, - понял Макс, - она раньше по соседству жила. Когда мы с ней здесь, в Лондоне встретились, - он, невольно, улыбнулся.
Сегодня он хотел дождаться, пока кузина вернется с молитвы, а потом позвонить в ее дверь.
– Она мне обрадуется, - уверенно сказал Макс и подхватил катящийся к нему обруч: «Держи!»
– Спасибо, сэр, - мальчишка в матросском пальтишке, коротких штанах и чулках склонил каштановую голову. Когда Волк жил с Аталией, он часто водил Александра гулять в парк, строил с ним песочные замки, играл в мяч. Макс катал ребенка на лодке вдоль Потомака, рассказывая ему о гражданской войне.
Александр, восхищенно, указал на темную воду: «Вы были на субмарине, вместе с дядей Степаном, что на Арлингтонском кладбище похоронен, - мальчик вздохнул: «А вам не страшно под воду опускаться, дядя Волк?»
– Совсем нет, - хмыкнул Макс. Они поехали в Ньюпорт, в особняк Горовицей. Волк научил мальчишек ходить под парусом и нырять. Они думали, что Макс, кузен их матери. Он писал Александру, как дядя, аккуратно, каждую неделю, извиняясь, что мальчик не может ему ответить.
– Я часто разъезжаю, милый мой, - Волк улыбался, думая, как Александр будет читать записку, - меня не застать на одном месте. Но ты помни, я обязательно вернусь и расскажу тебе о Европе и о нашей борьбе.
Ко всем письмам Волк прилагал рисунки. Он хотел, чтобы Александр увидел и Дублин, и Лондон, и Париж, и Африку. Он отправлял мальчику маленькие подарки и даже не упоминал о его матери. Волк знал, что Аталия всегда его примет.