"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Моше рассказывал ей о горячих источниках, о реке Иордан и Мертвом море, о древних развалинах Петры.
– Тетя Элишева-Сара, когда у нас жила, туда ездила, - они сидели друг напротив друга, на деревянных скамьях отделения третьего класса, - она потом об этом очерк написала, - Моше отвел глаза от девушки: «Смотри в окно!»
Она была в скромном, темном платье. Большие, красивые руки Мария сложила на коленях. Девушка кивнула: «Я читала. У нас все ее книги есть. Она замечательно пишет, тетя Бет».
– Она тоже, - подумала Мария, - тоже была христианкой…,
Мария выросла на ферме и знала, как появляются на свет дети. Два года назад, когда ей исполнилось шестнадцать, в Кентербери приехала погостить тетя Марта, с Люси. Они с женщиной сидели в цветущем, яблоневом саду, тетя Марта коснулась ее руки:
– Твой дедушка, милая…, Он просил меня с тобой поговорить, я замужем, а ему…, - Мария улыбнулась: «Неудобно, я понимаю».
Мария ходила в клинику тети Мирьям.
– У меня уже все…, - призналась девушка Марте, - все произошло. Тетя Мирьям сказала, что все в порядке, беспокоиться не о чем. Но я все равно…, -Марта отпила бузинного лимонада и похвалила: «Очень вкусный. Ты послушай меня, милая».
Марии нравилось возиться с детьми. Она всегда навещала окрестных фермеров, если в доме появлялся новорожденный. Девушка приносила матерям подарки и ласково смотрела на колыбель. Иногда ей разрешали подержать на руках ребенка. Она улыбалась, вдыхая запах молока, глядя на нежное личико, на длинные ресницы. Мария не боялась уронить младенца. Она помогала коровам и овцам при родах, выкармливала ягнят и телят. Мария отдавала дитя матери. Идя домой, девушка вспоминала сонные, туманные глаза новорожденного, и то, как он тянулся к груди.
– У меня тоже будет большая семья, - иногда думала Мария, а потом отгоняла эти мысли: «У тебя дедушка, ферма…, У тебя другие заботы».
– Надо переехать в Аддингтон, - она глядела на зеленые поля Кента, на пасущихся коров, - надо сшить шелковые платья…, У нас будут гостить епископы, дедушку начнут приглашать во дворец…, И меня тоже. Хотя дедушку и так приглашают. Королеве нравится с ним разговаривать. Он и в часовне, в Виндзоре проповедовал…, - Мария, с тоской, вспомнила пчел на пасеке, сыроварню и кладовую, с головками сыра, с банками джемов и чатни.
– Надо сидр сделать, яблоки засушить - напомнила она себе, - в этом году хороший урожай.
Дорога на ферму шла среди яблоневых садов. Моше нес ее саквояж. Мария, было, запротестовала, еще на Харли-стрит, но юноша поднял руку:
– Так положено. Моя прапрабабушка, - он подмигнул Марии, - мать бабушки Элишевы, была леди Джозефина Холланд, Черная Джо, - Моше сдвинул кепку на затылок и легко подхватил саквояж.
– Я тоже аристократ, - смешливо добавил он, - мы с графом Хантингтоном родственники.
– Мы все родственники, - Мария взяла свой ридикюль и помахала тете Мирьям: «Спасибо большое!»
Они уходили по Харли-стрит. Мирьям, прислонилась к гранитному столбику на
– Скоро Юджиния Николаса привезет. Они с Моше увидятся…, Петр, в Мейденхеде…, - она велела себе не думать о юноше. После того, как Мирьям встретила их на станции Лондонский Мост, она вернулась домой и заперлась в спальне. Она тяжело дышала, уткнувшись лицом в подушку, закусив ее угол. Женщина оправила платье и рубашку:
– Нельзя, нельзя…, Он сын Марты. Марты была так добра к тебе, все это время…, Он его сын, -женщина поднялась с кровати. Даже если бы Мирьям этого не знала, она бы все равно догадалась.
– Они похожи, - Мирьям плеснула себе в лицо холодной водой, - похожи…, как будто это я с ним была, со Степаном…, - Моше и Мария свернули за угол, а Мирьям сказала себе:
– Макс ушел и больше не вернется. Он никогда не навязывает себя женщинам. И очень хорошо, -Мирьям поджала губы и решила никому не говорить о визите Макса:
– Мало ли что он в Лондоне делает. Проездом, наверное. Юджиния упоминала, что давно его не видела. Он даже Полине не пишет, - Мирьям захлопнула дверь и вернулась в кабинет. Она приводила в порядок истории болезней пациенток.
Мария, по дороге на ферму, рассказала Моше о своих родителях. Девушка пожала плечами:
– Я его никогда не видела, моего отца. Он жив, наверное, но никто не знает, где он, - Моше, незаметно, взглянул на ее упрямый подбородок:
– Я, как и вы, кузина Мария, мать свою не помню. Она погибла, когда мне чуть больше года было. Но мне бабушка и дедушка много о ней рассказывали, и отец тоже…, - Моше обругал себя: «Зачем? Видно, что ей…, Марии, неприятно об отце говорить…, Ах, папа, папа…, - Моше вспомнил бар-мицву. Капитан Кроу, прощаясь, подмигнул ему: «Жди телеграммы из Сан-Франциско, мой милый. «Открыл Северо-Западный проход, твой отец». Они обнялись. Моше вдохнул знакомый запах табака и быстро шепнул:
– Возвращайся, папа. Я люблю тебя.
У отца были сильные, надежные руки, такие же, как в детстве, когда он водил Моше по мелкому морю в Яффо, терпеливо, ласково обучая сына плавать и нырять. Моше постоял, слыша, как бьется сердце отца, чувствуя прикосновение его жесткой ладони к рыжим волосам.
– И на могилу не сходить, - горько понял он, - никто не знает, где папа похоронен. Этого места на карте нет. Николас тоже хочет стать исследователем…, - он смотрел прямо вперед. За поворотом, виднелась черепичная крыша.
– Вы об отце вашем думали, кузен Моше, - услышал он тихий голос рядом.
– Простите меня, - испугалась девушка, - вам тяжело, я понимаю…, Он был очень хороший человек, капитан Кроу.
– Да, - кивнул юноша: «Я привык, кузина Мария. Семь лет прошло с тех пор, как…, Спасибо вам, - он взглянул на кованые ворота фермы: «Очень красиво!»
Девушка нежно зарделась и достала из ридикюля связку тяжелых ключей. В доме и на участке царила тишина. Мария объяснила, что в воскресенье работники приходят только рано утром, на дойку. Девушка развела руками: «Я сама справляюсь, кузен».