"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– И кузина Мирьям тоже, - Макс достал блокнот, - сегодня. Я ее до конца шабата из постели не выпущу. Она и сама не захочет вставать. Надо вина купить, фруктов,- он закурил новую папиросу.
Прежде всего, надо было подумать. Максу нравилось, что особняк опустел. Отпадала нужда возиться с экипажами. Его светлость все равно был подозрителен. Он, действительно, мог не сесть во взятый на улице кеб, даже если бы экипаж остановил мистер Кроу. Чтобы заложить бомбу, требовалось проникнуть в дом, но Макс не видел к этому препятствий. Охрану с городского особняка Холландов, сняли. Он знал, когда наряд полиции, обходящий Мэйфер ночью,
– Отмычки, - пробормотал Макс, - отмычки у нас есть, и очень хорошие. А если кузина Марта сунет нос в подвал?
– он нашел вычерченный на отдельном листе план особняка Кроу.
– Винный погреб, холодная кладовая..., - Макс разглядывал тонкие линии, - кладовая для бакалеи..., -Макс перелистал страницы и нашел выписки из корреспонденции Марты и Аталии:
– Люси увлекается химией, и хочет устроить в подвале лабораторию. Мы этим летом будем электрифицировать дом. Дядя Мартин и тетя Сидония переедут в Мейденхед, и тогда Люси получит себе место для занятий.
– Люси увлекается химией, - повторил Волк себе под нос.
– Вряд ли кто-то поверит, что девчонка четырнадцати лет могла сделать бомбу. Хотя она дочь Марты..., - Макс усмехнулся:
– Оставим вариант, на котором мы договорились. Фении берут на себя ответственность за взрыв. Тем более, на этом обеде будут дети, пожилые люди..., Все получится в их стиле, очень, - Макс поискал слово, - устрашающе. А Люси..., - он погрыз серебряный карандаш, а потом хлопнул себя по лбу:
– Отлично, просто отлично! Мне надо отправить телеграмму в Дублин, но, думаю, на том берегу Ирландского моря со мной согласятся. В конце концов, - Макс выбросил окурок и поднялся, - они так делали, с детьми сэра Кеннета Маккензи. Это, правда, было давно, - он подхватил саквояж, - но кое-какие вещи не устаревают.
Почтовое отделение было еще открыто. Смеркалось, зажигались газовые фонари, на площади перед вокзалом бурлила толпа. Лондонцы уезжали из города на выходные. Макс выстоял маленькую очередь. Он посчитал слова: «Здоровье детей дяди ухудшилось, срочно требуется консилиум».
Он оставил саквояж в камере хранения, расплатившись за сутки. Волк пошел на Пикадилли, к «Фортнуму и Мэйсону», за вином, яблоками и сливами.
– Цветы надо купить, - напомнил себе Макс, - кузина давно их не получала. А оттуда, - он улыбнулся, -на Харли-стрит. Она к тому времени будет дома.
Швейцар в ливрее магазина заботливо распахнул дверь. Волк снял серый, шелковый цилиндр. Он расстегнул пальто, сшитое на Джермин-стрит, с агатовыми пуговицами, и провел рукой по белокурым волосам. Волк прошел в отдел вин и шампанского и потребовал каталог.
На Харли-стрит тоже никого не оказалось. Мария стояла, держа саквояж:
– Еще не шабат, не стемнело..., А дверь закрыта, - она, для верности, подергала ручку. Девушка вздохнула:
– Может быть, в Мейденхед поехать? Или к дедушке вернуться? Как все складывается неудачно..., -она обернулась и увидела Мирьям. Тетя, быстрым шагом, шла по улице.
– В лавку забегала, - весело сказала женщина, - свечи закончились. Что случилось?
– она взглянула на саквояж Марии.
На станции, в Аддингтоне, девушка уверила деда: «Я никому, ничего не скажу. Не волнуйся, пожалуйста».
Аарон почесал в бороде:
– Не принято, до официального объявления. Оно только через месяц будет, не раньше. Держи язык
Мирьям впустила девушку в переднюю. Мария поставила саквояж на персидский ковер:
– Дедушке в Аддингтоне надо было остаться, по делам..., Я посижу, тетя Мирьям, - она увидела, что женщина берет ридикюль, - если вам в синагогу надо..., - Мирьям надела перед зеркалом шляпу темного фетра и покачала головой:
– Нечего тебе здесь делать одной. На службе Моше выступает. Заодно с ним познакомитесь. Он у рава Адлера живет. На обед к нему сходим, к раву Адлеру. Твой дед с ним знаком, он мне говорил. И в синагоге ты была, стесняться нечего, - она подтолкнула Марию к входу. Девушка покраснела: «Я не в праздничном платье, положено ведь...»
У Марии был всего один шелковый туалет. Она надевала платье в церковь, на большие праздники и на редкие званые обеды. Каноник приглашал домой приезжающих в Кентербери епископов. Мария доставала темно-синее платье из гардероба, и недовольно смотрела в зеркало. Девушке не нравились ее широкие плечи, длинные, крепкие ноги. Она всегда прятала руки, большие, с натруженными ладонями. Девушки должны были быть хрупкими. Мария, всегда, с легкой завистью, думала:
– Люси и Джейн такие изящные, они носят шелковые туфельки..., - обувщик, в Кентербери, шил Марии крепкие, рабочие ботинки размера, который считался мужским.
Она не стала брать в Аддингтон это платье. Мария поехала туда в простом, суконном туалете. В саквояже у нее лежала такая же юбка с жакетом. Она, все равно, настояла на том, чтобы переодеться. В умывальной у тети Мирьям девушка повертела хрустальный флакон с парижскими духами. Мария видела такие у тети Марты. Оглянувшись, она несмело прикоснулась пробкой к шее. Запахло летним садом. Мария испугалась: «Тетя Мирьям поймет, что я ее духи трогала». Она вымыла то место, но легкий аромат все равно остался.
Если Мирьям его и почувствовала, то она ничего не сказала. Мария успокоилась. По дороге на Дьюкс-плейс Мирьям рассказывала ей о выступлениях Моше Судакова.
– Он деньги собирает, на покупку земли. К ним много евреев приезжает, из Польши, из России..., Они основывают сельскохозяйственные колонии, учат людей работать. В России, - Мирьям махнула на восток, - евреям до сих пор запрещено землей владеть. Твой дед, - она, внезапно, улыбнулась, - он еврей, по нашим законам.
Мария знала об этом. Аарон привел ее в синагогу подростком. Он дружил с главным раввином Британской империи, равом Адлером. Они пришли на Дьюкс-плейс между службами. Марии можно было спуститься вниз, в главный молитвенный зал. Рав Адлер открыл Ковчег Завета и показал им свитки Торы. Девочка зачарованно смотрела на старый бархат мантий, на тусклый блеск серебра. В Кентербери, Аарон рассказал ей о своем деде, раве Горовице, и о кладбище на Масличной горе.
– Он, видишь, - каноник помолчал, - на самом краю земли, в одиночестве, среди джунглей, евреем остался. Приехал в Иерусалим, работал писцом..., Смотри, - Аарон развернул родословное древо, -твоя бабушка Дина прислала. Потомки рава Горовица. В Америке, в Амстердаме, на Святой Земле..., Их как бы ни больше тысячи. И ты тоже, - он погладил Марию по голове.
– У тети Бет девять детей, - Мария, устроилась рядом с Мирьям на деревянной скамье, на галерее для женщин. Она взглянула на свой костюм, и незаметно посмотрела на соседок: