"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Питер за столом сидел…, Мы поели, пили кофе…, Я отошел, распахнул двери, закурил…, - он услышал грохот внизу, под полом, ощутил осколки стекла, врезавшиеся в тело: «Техники сказали, что провода в стенах в порядке. Они начали снимать плиты на полу, тогда все и случилось..., Маленького Джона похитили, Полина поехала в Хэмпстед, - он услышал тихий голос:
– Милый..., милый мой, я здесь..., и дети, с ними все хорошо, и Полина..., - Джон открыл глаза и увидел жену. Она сидела в кресле, у его кровати, в госпитальном, сером халате. Голова и шея были
– Может быть, не стоило детям здесь быть, видеть его..., таким..., - но потом женщина сказала себе:
– Нельзя. Пусть с ним попрощаются. Он не страдает, я знаю.
Ева стояла на коленях у кровати, обнимая сына. Когда ее с Джейн привезли в госпиталь, и она зашла в палату, герцогиня покачнулась. Она увидела Грегори, с бледным, усталым лицом, увидела других врачей. Ева попросила Джейн:
– Иди к брату, милая. Маму твою оперируют, но все будет хорошо.
Девочка, остановившимися глазами, смотрела на отца. Он был без сознания. Маленький Джон, взяв ее за руку, отвел в угол палаты.
Ева кивнула на коридор, Грегори послушно вышел вслед за ней. Он увидел, как отхлынула кровь от лица старой женщины. Ее лоб пересекли резкие морщины. Ева оглянулась, вокруг никого не было, и зашептала:
– Я знаю, ты меня вылечил. Я знаю, знаю..., - она схватила пальцы Грегори:
– Пожалуйста, сделай так, чтобы он не мучился, это мой сын..., - она запнулась и вспомнила Австралию. Ева услышала плач ребенка: «Мамочка, я хочу тебя обнять, мамочка, пожалуйста..., - она помотала головой: «Грегори, я прошу тебя...»
– Нечем..., - поняла Ева, - ему нечем меня обнять. Значит, я это буду делать. Пока он дышит, пока он жив..., - Грегори помолчал:
– Я обещаю, тетя Ева. Ваш сын..., он умрет без боли, без мучений, - вдовствующая герцогиня, на мгновение, закрыла глаза. Грегори испугался, что она потеряет сознание. Ее лицо было мертвенно бледным.
– Я его тридцать семь лет не обнимала, - донесся до Грегори тихий голос, - моего сыночка. И опять..., -женщина пошатнулась, но выпрямила спину.
– Спасибо тебе, - кивнула Ева. Грегори проводил ее глазами:
– Он истекал кровью, когда его привезли. Невозможно жить с такими ранениями..., - Грегори велел себе собраться и вернуться к раненому. Надо было сделать так, чтобы он пришел в себя.
– Папа умер мгновенно, - юноша следил за пульсом на шее, больше его нигде было не посчитать, - он и не понял, что случилось. Джейн, бедная моя девочка..., - он слышал, как плачет Джейн, но Грегори знал, что ему нельзя покидать больного, ни на мгновение, нельзя думать еще о чем-то. Операция была бесполезной:
– Сколько бы мы крови не перелили, по методу покойного доктора Бланделла, - заметил главный врач, - все будет тщетно. У него искалечены ноги, оторваны руки, позвоночник переломан, в нескольких местах..., Доктор Вадия, - он вздохнул, - впрыскивайте ему морфий. Он, скорее
Морфий Грегори нужен не был. Он снял боль и герцог попытался приподнять веки. Его лицо было иссечено осколками стекла, но глаза не пострадали.
– Он не мучается, - Грегори смотрел на Еву, обнимавшую сына, на Джона и Джейн, державшихся за руки: «Не мучается, и больше не будет. Для этого я здесь».
– Она такая же красивая, - Джон смотрел на жену, - моя Чайка, такая же..., Тридцать лет прошло, - он вспомнил каморку в Ист-Энде, запах фиалок, белокурые, рассыпанные по холщовым простыням волосы.
– Тридцать лет, и всякий раз, - Джон попытался пошевелиться, - как тогда, в первый..., Любовь моя..., -губы жены шевелились. Он услышал голос матери:
– Сыночек, милый мой..., Полине нельзя говорить, но я тебе все расскажу. Она выздоровеет, очень скоро, и Маленький Джон в безопасности, и Люси. И Питер жив, - Ева подняла голову, - только ранен..., Сыночек, милый мой..., - Джон почувствовал ее мягкие, ласковые руки. Мать обнимала его, как тогда, до ее болезни, в Австралии. Герцог шепнул:
– Это хорошо, милые..., - сын вытер заплаканное лицо. Джон увидел блеск медной оправы клыка у него на шее.
– Мальчик справится, - подумал герцог, - обязательно. Пусть учится, Марта ему поможет. Премьер-министру я все сказал, успел..., Жаль, что мира в Ирландии не увижу. Однако он настанет, обязательно..., - дочь плакала, уронив золотистую голову в руки.
– Мальчик..., - вспомнил Джон, - Грегори..., он здесь, со мной. Мне не больно, совсем..., - он знал, что с ним случилось. Он понял это, посмотрев вниз, ощущая, что не может пошевелиться:
– Они любят друг друга, - Джон мимолетно, слабо улыбнулся, - пусть будут счастливы.
Он так и сказал. Он говорил медленно, запинаясь, отдыхая, и продолжал, набрав воздуха. Окно палаты было открыто. Джон слышал пение птиц, теплый ветер шевелил занавеску, пахло фиалками. Он удивился:
– Откуда здесь цветы? Это Полина, - сказал себе герцог, - Полина, она любит этот запах..., - он увидел, как Грегори берет руку Джейн и попросил жену:
– Любовь моя..., - ты тоже, дай мне руку. Мамочка, милая, береги себя, пожалуйста..., и ты, сыночек..., - Джон не мог потянуться, чтобы прижаться губами к пальцам жены. Сын подвинул ее кресло ближе.
Джон вдохнул аромат фиалок. Он смотрел на Полину, пока его светло-голубые, прозрачные глаза не потускнели. В палате было тихо, даже Джейн не всхлипывала. Она держала руку Грегори, глядя на изуродованное лицо отца. Девушка вскинула голову. За окном, в синем, ярком небе парили птицы. Она увидела черного, красивого ворона, кружившего над верхушками деревьев во дворе госпиталя.
Холщовая занавеска трепетала, надувалась под ветром, а потом все успокоилось. Джон лежал, неподвижно, улыбаясь. Полина не опускала руки, гладя мужа по медленно меняющемуся лицу. Оно становилось совсем молодым, таким, как помнила его женщина, тридцать лет назад.