"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Это твой замок, родовой, - женщина подняла бровь: «На это у меня разрешения просить не надо».
Джон сидел, уставившись на страницу The Times. Он провел в Санкт-Петербурге неделю, следя за Воронцовым-Вельяминовым, но Волка, если он был здесь, Джон не видел. Впрочем, он и не знал, где его искать, в отличие от действительного тайного советника. На маленькой карте, спрятанной в обложке блокнота, Джон отмечал адреса, Пантелеймоновскую улицу, здание Третьего Отделения, на Фонтанке, дом на Малой Морской, где Воронцов-Вельяминов проводил
– Это, наверное, любовница его, - Джон устроился в кондитерской, напротив. Он увидел очень красивую, черноволосую девушку, садившуюся в экипаж: «Она его младше, лет на тридцать».
Джон, глядя на мокрый снег за окном кондитерской, вспомнил тихий, нежный августовский вечер в Банбери, щебет стрижей на террасе, запах сухого сена. Юноша рассердился:
– Вернешься в Англию, все ей и скажи. Она подружкой у Джейн будет, а я Джейн к алтарю веду…, Очень удобно. Скажи, и нечего мучиться. Я, конечно, не химик, - Джон увидел ее большие, зеленые глаза, искры закатного солнца, игравшие в русых волосах. Он ухмыльнулся: «Не химик. Но я ее люблю, а, значит, и химию тоже».
Он понял это в Берлине, получая длинные, подробные письма от Люси. Девушка писала четким, деловитым почерком. Джону надо было передавать конверты профессорам. В конце она всегда спохватывалась и приписывала: «У нас все хорошо. Я шлю тебе большой привет и надеюсь на скорую встречу».
Джон смотрел на резкий росчерк: «Люси Кроу», нюхал бумагу. Пахло химикатами, немного цветами. Юноша широко, счастливо улыбался.
– Скажу, - подытожил он, допивая китайский чай.
Марта сказала Джону, что сын Воронцова-Вельяминова связан с радикалами, однако велела за ним не следить:
– Ты не сможешь делать это одновременно, - заметила женщина, - не надо рисковать. Мы с Петром приедем, и этим займемся.
За девушкой Джон тоже не наблюдал. Он просто удостоверился, что тайный советник проводит с ней вечера и ночи вторника и пятницы.
– Он, как отец, - Джон смотрел на расписание в блокноте, - везде с охраной ходит, пользуется бронированной каретой. К нему не подобраться…, - Джон сверился с хронометром в жилетном кармане. Через час ему надо было оказаться на стоянке дилижансов на Симбирской улице, у Финляндского вокзала. Вчера, мистеру Джону Брэдли пришла телеграмма из Гельсингфорса: «Заказанные вами кожи готовы, отправлены в столицу, встречайте груз». Дальше шли цифры, видимо, вес и размер товара.
– У вас отличные кожи, - одобрительно сказал Джон портье, читая напечатанные строчки:
– Они лучшие в мире. Это пока образцы, - он свернул кабель, - но я надеюсь на большой контракт.
Из текста следовало, что Марта и Петр благополучно миновали границу империи, и находились на пути в Санкт-Петербург. Джон надел строгое, твидовое пальто, с красивым воротником афганского каракуля, и черный цилиндр. Он не хотел брать гостиничного извозчика, и решил, что дойдет до Екатерининского канала. Юноша, за неделю, хорошо
Дилижанс из Выборга остановился на сумрачной, в лужах мокрого снега, Симбирской улице. С близлежащего вокзала пахло гарью. Высокий, пятнадцати вершков, мощный мужик, с рыжей бородой, в черной рясе, легко взвалил на плечо холщовый мешок. С ним была маленькая, хрупкая монахиня, в дешевых, растоптанных сапогах, черном, суконном сарафане, и таком же платке.
– Я в России, - Петя оглядывал прохожих, - не могу поверить. Я ничего не помню, из детства. Только снег и как Федор Михайлович со мной играл.
Мать отдала ему книгу с автографом Достоевского. Петя, благоговейно, погладил посвящение: «Петру Степановичу Воронцову-Вельяминову, на добрую память, от автора». Мать коротко усмехнулась:
– Пришлось ради него жизнью рисковать. Я на такое не рассчитывала. В путешествиях, будешь не только Пушкина читать, но и Достоевского, - она поцеловала рыжий затылок:
– Ты загорел. Гриффин тобой очень доволен, молодец. Я слышала, - мать зорко взглянула на Петю, -новый эмир предлагал тебе должность главного инженера?
Петя, в Кабуле, сдружился с Абдур-Рахманом. Эмир был старше его всего на несколько лет. Владыка вздохнул, глядя на клинок Пети:
– Я много слышал о твоем отце, в Бухаре, - он полюбовался блеском сапфиров, - может быть, и ты захочешь здесь обосноваться, помочь мне…, - Абдур-Рахман помолчал:
– Война закончилась. Мне надо восстанавливать страну, отстраивать Кабул…, Я не против иностранцев, англичан, русских, если они работают на благо моей державы.
Петя вежливо отказался, как не принял он и хорошенькую девушку-подростка, которую Абдур-Рахман прислал ему в подарок.
– Я хотел домой вернуться, мамочка, - ласково сказал Петя, - не надо тебе больше рисковать жизнью, пожалуйста, - он взял ее за левую руку. Марта улыбнулась: «Я и забыла о ранении, мой милый. Тебе стоит ехать в Россию. Мы с Джоном сами справимся».
Петя помрачнел:
– Как это не стоит? Эти…, - он вспомнил голубые глаза Макса, - они убили моего отчима, человека, который меня вырастил, мама. Я просто не могу отпустить тебя одну, - Петя, облегченно, подумал:
– В Россию она за мной не отправится, и, слава Богу.
По возвращении в Лондон он получил записку от Мирьям. Женщина приглашала его на чашку чая, на Харли-стрит. Петя сжег бумагу и не стал ей отвечать. Он отшутился, когда мать спросила его о невестке. Оставшись один, Петя тяжело вздохнул:
– Не надо маме такого говорить. Она меня не похвалит.
Когда Петя возвращался из Бомбея в Англию, он познакомился, на пакетботе, со скучающей женой британского чиновника, из колониальной администраци. Даме было к сорока годам. Петя сказал себе: