"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Я бы хотел с вами поговорить, — заискивающе сказал человек. Питер Кроу окинул взглядом бархатный, отделанный золотой прошивкой камзол, шпагу с эфесом чеканного серебра, и, положив пинцет, велел: «Пойдемте».
В боковой, маленькой комнате, стоял простой стол и деревянная скамья. «Садитесь, — кивнул Питер, и, накинув на дверь засов, опустившись напротив, поставил на стол песочные часы.
Лазоревые глаза блеснули льдом, и Питер сказал: «Можете говорить по-итальянски, незачем затрудняться. Я слышу, что вы оттуда. Да и камзол ваш сшит в Милане».
— Но вы, — попытался было проговорить гость.
— Я знаю шесть языков, — оборвал его юноша. «Вот что, милейший, меня не интересуют поиски Эльдорадо, или сокровищ сэра Фрэнсиса Дрейка, да хранит Господь его душу, — молодой человек перекрестился, и продолжил: «Также я не вкладываю деньги в поиски Северо-Западного прохода, Ледяного Континента и другие сомнительные экспедиции».
— Меня интересует только прибыль, выраженная в цифрах. Поэтому говорите, — он кивнул на песочные часы, — потом я вам дам бумагу с пером, и вы подведете итог. Когда я увижу сумму, которая меня устроит, мы будем обсуждать ваше предложение дальше. Может быть».
Он, сцепив ухоженные, смуглые, с коротко остриженными ногтями пальцы, заметил: «Я жду, синьор».
— Мы предлагаем вам занять московский престол, — спокойно сказал его собеседник.
Питер Кроу убрал со стола песочные часы и велел: «Рассказывайте».
Когда итальянец закончил, юноша наклонил голову, и встряхнув каштановыми локонами, улыбнулся, — мимолетно, тонко: «Все это очень занимательно, синьор, но у царевича были темные глаза. Ореховые».
— Такие мелочи никого не интересуют, — отмахнулся его собеседник.
— Насколько я помню, мать царевича еще жива, — задумчиво проговорил Питер Кроу. «Это не будет представлять, — он поискал слово, — затруднения?».
— О ней не беспокойтесь, — итальянец помолчал. «Она сделает все, что мы ей скажем».
— Ну-ну, — протянул Питер и поднялся. «Не вставайте, — остановил он гостя. «У меня есть кое-какие бумаги, с тех времен, они могут быть вам интересны. Я сейчас».
Он вышел из комнаты, и, спокойно накинув на тяжелую дверь засов, обернулся к приказчику:
«Окна там нет, не выпускайте его, хоть бы он предложил вам стать папой римским. Будет стрелять, — Питер оценивающе посмотрел на дверь, — ничего страшного, тут двадцать дюймов хорошего английского дуба, потом заменим. Лодка моя на месте?»
— Конечно, мистер Питер, — поклонился приказчик.
— Я на тот берег и обратно, ждите, — велел юноша, снимая фартук, поднимаясь по лестнице, что вела на улицу.
— Где он? — обернулся Маленький Джон, входя на склад, доставая оружие.
— Только не палите тут, — поморщился Питер, указывая на боковую комнату. «Весь товар мне испортите, запах пороха очень стойкий».
— Я и не собираюсь, мне твой гость живым нужен, — усмехнулся мужчина, кивая двум, что следовали за ним, — неприметным, среднего роста.
Джон поднял засов, и, стоя на пороге, велел: «Во-первых, уберите пистолет, милейший, а во-вторых, — пройдите с этими господами, они вас отвезут в нужное место».
Итальянец побледнел и сказал: «Вы не имеете права, синьор».
— В этой стране, — тонкие губы Джона улыбнулись, — я имею право на все. Ну, впрочем, вы сами увидите, уважаемый, мы с вами скоро встретимся.
— В Тауэре? — вскинув голову, спросил мужчина.
— Отчего же, — ответил Джон, — у нас есть много других интересных мест заключения. Уведите, — кивнул он.
— Я бы тебя пригласил устриц поесть, — уже стоя во дворе, в теплом сиянии полудня, улыбнулся Питер, — но не сезон. Да и тебе к отцу, наверное, надо?
— Да, — Джон вздохнул, — с ним Констанца сейчас, но она ведь ребенок совсем. Этот, — он кивнул на реку, — пусть поварится, я с ним разберусь, когда отец…, - он помолчал и отвернулся.
— Сколько еще? — тихо спросил Питер.
— Дней пять, врач говорит, — Джон помолчал. «А насчет устриц, — матушка же твоя к осени должна из Нижних Земель вернуться?».
— Да, — Питер рассмеялся, — они с Виллемом и братом моим поехали взглянуть, что там с замком можно сделать. Уильям же юнгой отплывает, в сентябре, в Японию, вместе с адмиралом, так хоть пусть посмотрит на родовой дом де ла Марков.
— Да, девять лет же ему, — присвистнул Джон, — как время летит. Ну, вот тогда и сядем, поедим, в том подвальчике.
— Только ты учти, Джон, — спокойно сказал Питер, хоть ты мне и друг, и все остальное, но никаких твоих поручений, — он смешно передразнил разведчика, — я выполнять не буду. Мой отец в тридцать шесть лет из-за них умер, я, — юноша поднял красивую бровь, — собираюсь прожить значительно дольше.
Джон, ничего не ответив, оценивающе посмотрел на него, и, пожал юноше руку: «Спасибо за гостя».
— Констанце кланяйся от меня, — попросил его Питер, и, натянув передник, что висел у входа в склад, раздраженно сказал приказчику: «Все, хватит прохлаждаться, и так полдня уже потеряли, вернемся к этому перцу».
Он проснулся на рассвете, и лежал, закинув руки за голову, рассматривая беленый потолок маленькой комнаты постоялого двора. Снизу, с улицы, уже доносились звуки просыпающегося Сити.
— Ну что ж, — пробормотал человек, посмотрев на одежду, разложенную на кресле, — навестим родовое гнездо, так сказать. Посмотрим, что там папа нам оставил, а потом уже — разберемся с остальным. Но сначала, — к собору Святого Павла.
Мужчина долго и тщательно мылся, и, одевшись, выйдя на узкую улицу, повернул на Биллинсгейт. Взяв угрей, вареных в уксусе, с большим ломтем хлеба, он отказался от эля, и попросил налить ему простой воды.