"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Мэри блеснула лазоревыми, большими глазами и весело сказала: «Вот сейчас наверх поднимемся..
— У нас хорошо, — он прижался щекой к теплому, белому плечу. «Гуляли, занимались, поели, потом опять гуляли. Буквы написали, тебе же, завтра, не к рассвету во дворец, надеюсь?
— Нет, — Мэри чуть рассмеялась. «Завтра с утра не моя смена, я дома. Так что ты поспи, и даже до обеда, я с Энни побуду, пусть она мне буквы покажет, похвастается. Паштет вам сделаю, зайцы те повисели, достаточно уже».
Он заставил себя оторвать губы от ее теплых волос, и тихо сказал: «Письмо тебе пришло.
От нашего общего знакомого, на столе лежит, в кухне».
Мэри взяла его руку, поцеловала, и попросила: «Налей мне вина, пожалуйста, я сейчас».
— Это из тех бутылок, что от дяди Мэтью, — улыбнулся он, подвигая жене серебряный бокал, глядя на то, как она ломает печать.
Она пробежала глазами ровные строки и чуть побледнев, выпила — сразу треть, одним глотком.
— Надо ехать, да? — тихо спросил Роберт, сажая ее к себе на колени.
Мэри помолчала, и, положив голову ему на плечо, ответила:
— Надо. Принц Иоганн отправляется в Москву летом, ну и я тоже, в составе посольства. Царь Борис попросил, чтобы у его дочери были фрейлины, как принято в Европе. Ну, после того, как эта Ксения обвенчается с принцем. Король Кристиан мне предложил, ну вот, — она помахала письмом, — а наш общий знакомый, конечно, не против такого.
— Конечно, — кисло ответил Роберт, — эту возможность нельзя упускать — посадить своего человека при московском дворе, тем более тебя.
— Я вас в Лондон отправлю, — тихо сказала Мэри, — не надо вам туда, — она махнула рукой за окно, — со мной. Побуду там и вернусь, не волнуйся. Это же не Копенгаген, милый, это Москва, ты к такому не привык.
— Никуда мы от тебя не поедем, — Роберт допил ее вино. «Зря, что ли, ты и меня, и Энни, языку учишь? Привыкну, ничего страшного. Я в Стамбуле жил, не забывай. И вообще, — он стал распускать косу, — я весь день ждал, пока смогу отнести тебя наверх. Так что прямо сейчас этим и займусь, дорогая моя».
Уже потом, гладя ее мягкие волосы, целуя нежную шею, Роберт смешливо сказал: «Ты, кстати, сможешь там, на Москве, вернуть свой кинжал его законному владельцу».
— Еще чего, — тонкие, красивые розовые губы, изогнулись в усмешке, и Мэри, одним движением оказавшись сверху, услышав его счастливый стон, наклонившись, прошептала:
«Ты же знаешь, я не делюсь добычей».
— Да, — сказал Роберт, обнимая ее, прижимая к себе, не отпуская, — так ведь и я тоже, леди Мэри — никому тебя не отдам.
Девочка спала, и вдруг, услышав что-то, открыла на мгновение глаза. За стеной смеялись — тихо, счастливо.
— Мама! — радостно подумала Энни и, повернувшись на бок, подложив под щеку ладошку, сказала себе: «Завтра с утра приду к ним, прямо на рассвете. Папа пусть спит, он со мной устает, а мы с мамочкой просто так полежим, она мне про королеву расскажет».
Глядя на освещенные крыши домов, девочка еще успела подумать: «Какая луна красивая!», а потом она заснула, — спокойно, без снов, свернувшись в клубочек под большим, меховым одеялом.
Интерлюдия
Лондон, лето 1601 года
Темза — широкая, мощная, коричневая, — вздувалась под сильным ветром с востока.
— Вон, — указал перевозчик человеку, сидевшему в лодке, — вам туда, мистер. Это склады «Клюге и Кроу».
Человек приподнялся и посмотрел на огромные, приземистые здания красного кирпича, с выходящими на реку низкими воротами. Большие, плоские баржи, что перевозили товары из порта в город, стояли вереницей вдоль течения реки.
Мужчина выскочил на аккуратную, вымощенную булыжником набережную, и, расплатившись с перевозчиком, пробормотал: «Чисто как, ни одной лужи, подметают тут они, что ли?».
— На рассвете и на закате с мылом моем, — процедил приказчик, что шел мимо.
— Вам кого, господин любезный? Если вы за покупками, то розница у хозяина на том берегу, тут оптовые склады. А если вы с контрактом, то это в нашей в конторе в Сити, у церкви Святой Елены, каждый день с семи до девяти утра. Так что опоздали вы немного, уж простите».
Человек, — богато одетый, при шпаге, задрал голову и увидел горящие золотом буквы над входом. «Торговый дом «Клюге и Кроу», поставщики Ее Величества Королевы Елизаветы, члены Досточтимой Компании Торговцев Мануфактурой, Досточтимой Компании Торговцев Шелком и Бархатом, и Досточтимой Компании Бакалейщиков. Anno Domini 1230".
— Да, — пробормотал он, глядя на суету грузчиков, — впечатляет. Мне бы самого хозяина.
— По предварительной записи, каждый понедельник, с шести до семи утра, в Сити, — коротко ответил приказчик. «Сейчас запись на сентябрь, переправьтесь на тот берег, в конторе вам выдадут номер.
— У меня срочное дело, — рука мужчины потянулась за кошельком.
— Хозяин за взятки увольняет без выходного пособия, — сухо сказал приказчик, — и после этого остается разве что в провинции старьем торговать — ни один приличная контора уже не наймет. Хотите, идите сами, вон, дверь открыта.
— А примет он меня? — с надеждой спросил мужчина.
Приказчик пожал плечами и отвернулся.
В чистом, просторном зале резко пахло пряностями. Вокруг низкого соснового стола три десятка человек, склонившись над раскрытыми тюками осторожно, внимательно перебирали соцветия гвоздики. Человек окинул взглядом комнату и шепотом спросил у ближайшего работника: «А где мистер Питер Кроу?».
Невысокий, изящный, темноволосый юноша, в холщовом переднике и нарукавниках, оторвался от конторки, где стояли медные весы, и, держа на весу стальной пинцет с горошиной перца, холодно ответил: «Это я. Будьте любезны, покиньте склад, здесь нельзя находиться посторонним».