Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
Девушка покрутила в длинных пальцах медвежий клык и робко спросила: «А тебя отпустят, ну, с Николасом?»
— А кто меня должен отпускать? — удивилась Констанца. «Я взрослая женщина, я уезжаю на английском корабле и буду работать во благо Англии. Ничего особенного. Пошли, — она подогнала Беллу, — надо паковать книги».
Констанца оправила простое платье синей шерсти и деловито сказала: «Так, запоминай.
Токарный станок и шлифовальные инструменты я отправила в Дептфорд, к Марте, ее муж будет учить мальчиков в школе делать
— Мой телескоп, вещи и книги, — уже на верфях, эти — она указала на стопки, — я оставила тебе, отбери, что нужно по работе, для шифров, остальное я могу передать миссис Марте, в их библиотеку. Теперь о письмах, что будут для меня приходить…
— Погоди, — Джон поднял руку и посмотрел на сестру. Ее глаза блестели, щеки — играли легким румянцем, волосы были чуть растрепаны. Констанца заправила рыжую прядку за ухо и сердито проговорила: «Что?»
— Куда ты, я спрашиваю? — Джон засунул руки в карманы бриджей.
— Я уезжаю с капитаном Николасом Кроу, на «Вороне». В северные широты, — добавила Констанца, откинув изящную голову. «Разумеется, я буду возвращаться, печататься, вести переписку со своими корреспондентами и так далее. Как обычно. Передай его величеству этот альбом, — Констанца сняла с верстака большую, пухлую тетрадь в кожаной обложке, — тут все мои проекты, ну, незавершенные. Мастерам пригодится».
— В качестве кого ты собралась уезжать? — Констанца взглянула в светло-голубые, словно лед, глаза и спокойно ответила: «В качестве его жены, разумеется».
— И когда венчание? — ядовито спросил Джон. «Или он еще придет ко мне просить твоей руки, этот урод?»
Констанца раздула тонкие ноздри. «Не смей его так называть. И ты прекрасно знаешь, что я никогда не буду венчаться».
— В качестве его жены, — зло повторил Джон, и, взорвавшись, пнул носком сапога ее суму.
Констанца нагнулась и вынула серебряный, черненый флакон.
— Еще не хватало, чтобы ты разлил мою ароматическую эссенцию, — заметила она.
— В качестве его шлюхи! — заорал Джон. «Ты не знаешь о его отце, а я — знаю! Он переспал с половиной женщин в Европе и Новом Свете, и его сынок — такой же».
— Ты, — мирно заметила Констанца, прибираясь на столе, засовывая конверты в суму, — кажется, завидуешь, дорогой брат.
— Он выбросит тебя на берег в порту Кале, беременную, и ты пойдешь в бордель, зарабатывать себе на хлеб, — сквозь зубы проговорил Джон. «Или заразит тебя французской болезнью».
— Не хочется тебе об этом напоминать, — Констанца почесала пятнышко чернил на носу, — но по завещанию отца я сама распоряжаюсь своими деньгами. Они вложены и приносят доход — уже два года прошло.
— За моей спиной…, - процедил Джон.
— Ты был на континенте, — ответила сестра, — а я уже была совершеннолетней. Извини, — она пожала плечами. «Так что в бордель я не попаду, а французской болезни у него нет, в этом ты можешь быть уверен.
— Что? — Джон покраснел. «Да как он смел, этот мерзавец! Он тебя соблазнил!»
— Я, — сказала Констанца, берясь за суму, — не стала бы делать поспешных выводов, Джон. Все было не так. Пропусти меня, пожалуйста.
— Ты никуда отсюда не выйдешь, — голубые и темные глаза схлестнулись, и Констанца рассмеялась: «Что ты сделаешь? Посадишь меня в Тауэр? Пропусти, мне надо идти».
— Торопишься раздвинуть ноги для этого развратника? — Джон все загораживал ей дорогу.
«Шлюха!»
Констанца хлестко ударила его по щеке. «Помни, — сказала она, проходя мимо него, не оборачиваясь, — кем была твоя мать».
Сестра захлопнула за собой дверь, и Джон услышал ее шаги по лестнице. Он выругался, и, подойдя к выходящему на крыши Сити полукруглому, большому окну, посмотрел на собор святого Павла.
— Ну, только вернитесь в Лондон, сэр Николас Кроу, — тихо сказал мужчина. «Только вернитесь».
Белла положила лютню на колени, и грустно сказала: «Бабушка, но что, же делать? Я не понимаю, не понимаю — что с Джоном случилось?»
— Да ничего не случилось, — хмыкнула Марфа. «Ревнует, дорогая моя».
Девушка ярко, отчаянно покраснела: «Бабушка, я никогда…».
Марфа отложила тетрадь, и, закрыв резную, серебряную чернильницу, ласково ответила:
— Да понятно, что ты нет. Не об этом речь. Вот посмотри, — она похлопала по ручке кресла, и внучка, расправив шелковые юбки, присела рядом. «У тебя, — сказала Марфа, — хоть мать с отцом и умерли, но сама, знаешь — какая, семья большая. Сестра есть, брат нашелся. А у мужа твоего — только Констанца и была. А теперь и она уезжает. Тяжело, милая моя, одному-то оставаться, да еще и с его работой.
— А я? — прикусив губу, спросила Белла. «Бабушка, ну неужели он не видит, как я его люблю, не понимает этого?»
— Он видит и понимает, что тебе с ним плохо, — жестко ответила Марфа. «Ты подумай, сама, девочка, он тебя на два десятка лет почти старше, конечно, он думает, что это его вина.
— Ну да ничего, — Марфа посмотрела на внучку, — наладится все у вас. А про Николаса деньги — так это он сгоряча сказал, чтобы тебя обидеть. Мужчины, — Марфа вздохнула, — они такие, даже муж твой, — вроде голова холодная, а все равно — вспылил».
— Бабушка, — Белла положила голову ей на плечо, — я боюсь. Как вы думаете, Джон — он Констанцу отпустит, ну, с Николасом? Они ведь любят друг друга, как их можно разлучать?
— Отпустит, — Марфа усмехнулась и потянулась за очками. «Сначала они силой померяются — ну, так у них принято, у мужчин, тут уж ничего не поделаешь, а потом — отпустит. Пошли, — она потрепала девушку по голове, — сейчас адмирал приедет с верфей, Уильям — обед накроем».
— А Питер все еще в деревне? — спросила Белла, поднимаясь. «Отдыхает?»