Вельяминовы. За горизонт. Книга 2
Шрифт:
– Готово. Давай покурим и займемся стенами… – она вытащила из кармана потрепанных шорт смятую пачку «Noblesse». Сидя на застеленном тканью полу, скрестив загорелые ноги, Фрида внезапно оживилась:
– Слушай… – она зашептала что-то в ухо Эмиля. Мальчик выпятил губу:
– Нам не разрешат… – Фрида фыркнула:
– Сказал кто? Папа будет с нами, даже твоя мама не будет возражать. Я уговорю папу, он снимет комнаты в пансионе… – подростки в Кирьят Анавим собирались поехать в Тель-Авив на будущий спектакль по «Дневнику»,
– Все из-за совета кибуца, то есть из-за мамы. Почти весь совет проголосовал против показа спектакля. Надо их понять, они не любят говорить о войне… – он кивнул:
– Тогда мама не станет волноваться. Но Яакова она все равно не отпустит в город, ему всего десять лет… – Фрида хмыкнула:
– Моше поедет. Пусть он развлекает папу, а мы отправимся на пляж… – Эмиль выпустил сизоватый дымок:
– Интересно, в какие войска возьмут Аарона… – радиола бубнила о партизанской войне во Вьетнаме, – вряд ли в боевые… – потушив окурок в пустом коробке спичек, Фрида вскочила с места:
– В религиозные, – отозвалась девочка, – он просидит два года машгиахом на кухне, вот и вся его армия. От религиозных все равно никакого толка нет. Давай, нас ждут стены… – аккуратно водя скребком, Эмиль склонил голову набок:
– Здесь твой стеллаж стоял, со шкатулкой…
В шкатулке Фрида держала родовой кинжал, вещицы с раскопок поселения римских времен, и пачку конвертов с британскими марками. Маленький Джон присылал по два письма в месяц. Фрида знала все о его учебе, о команде по крикету, о занятиях арабским и русским языками:
– Он просто друг, – напомнила себе девочка, – с ним интересно, вот и все. И вообще, где он и где я? Он герцог, а я живу в кибуце… – девочка счистила штукатурку со скребка:
– Шкатулка в ящике с папиными вещами… – она добавила:
– Не смотри на меня так. Маленький Джон мне пишет потому, что мы родня. Он тоже интересуется историей, мы обсуждаем книги… – кузен признался, что в Кембридже пойдет на восточный факультет:
– Папа хотел, чтобы я стал военным, но история гораздо интереснее службы в армии… – Фрида велела:
– Тащи стремянку. Верх стены я сделаю сама, я тебя выше… – в пятнадцать лет она переросла отметку в метр семьдесят. В Тель-Авиве, на набережной, на Фриду заглядывались взрослые парни:
– Но это ерунда, – подумала девочка, – мы с Эмилем останемся вместе, как Тиква с Аароном… – по террасе простучали разбитые сандалии, младший брат всунул рыжую голову в дверь:
– Я пошел к мадам Симоне за полдником, – сообщил мальчик, – а в канцелярии приняли звонок для папы… – Фрида закатила голубые глаза:
– Надо было поговорить, если ты оказался рядом… – Моше запихнул в рот сразу два бурекаса:
– Я поговорил, – обиженно отозвался он, – звонил какой-то маляр. Он не знал иврита, пришлось объясняться по-французски… – Фрида цапнула пакет:
– У вас все слипнется от бурекас, оставьте нам половину. Наверное, новый репатриант. Ты ему сказал, что папа в Тель-Авиве… – Моше кивнул:
– Сказал и дал телефон в Семинаре Кибуцев, куда папа уехал… – мальчик потянул на себя пакет:
– Это у вас от половины все слипнется, вернее, рожи треснут… – бумага разорвалась, бурекасы посыпались на пол:
– Хорошо, что мы ткань положили… – Фрида велела брату:
– Подбирай и дуй в комнаты Леви. Вечно ты отлыниваешь от работы… – прижимая к себе пакет, Моше ринулся через лужайку к соседнему бараку. Прожевав бурекас, Фрида сказала Эмилю:
– Последний рывок. Потом, пока все будет сохнуть, мы пойдем в холмы… – два мастерка зашаркали по стенам комнаты.
Тель-Авив
В телефонной будке на углу бульвара Ротшильда пахло старыми окурками и горьким кофе. Тусклая лампочка едва светила, на окне кто-то нацарапал: «Бени придурок». Запустив руку в карман жакета, Анна скормила аппарату несколько шекелей. В кибуце так и не установили коммутатор. Звонки принимали в канцелярии:
– То есть сейчас не в канцелярии, – она сверилась с часами, – секретариат закрыт, у телефона сидит дежурный… – дежурные менялись каждый день. Анна и сама отвечала на вечерние и ночные звонки согласно расписанию:
– Но мадам Симону на телефон не сажают, она обязана быть в столовой… – в Кирьят Анавим накрывали ужин, – она не снимет трубку… – трубку сняла одна из подчиненных Анны в школе:
– С детьми все в порядке, – весело сказала учительница, – твои парни с Моше и остальными гоняют в футбол. Девчонки сидят на лавочках у столовой, я их отсюда вижу… – на тонком пальце Анны поблескивало два простых кольца:
– Мы тоже сидели на этих лавочках с Жаком… – она скрыла вздох, – не верится, что прошло почти пятнадцать лет, с тех пор, как тетя Эстер привела нас в страну… – она услышала деловитый голос учительницы:
– Сейчас позову Джеки. Развлекайся в Тель-Авиве, – женщина рассмеялась, – сходите с Михаэлем в кино, потанцуйте, переночуйте в пансионе… – до звонка в кибуц Анна успела набрать прямой номер Михаэля в министерстве иностранных дел. На часах было почти шесть, но муж зачастую оставался в кабинете и за полночь:
– По крайней мере, он так говорит… – Анна слушала длинные гудки, – пожалуйста, пусть окажется, что он только вышел из комнаты, ненадолго… – она загадала:
– Если Михаэль снимет трубку, если мы сегодня увидимся, все будет хорошо… – Анна никогда не навещала безопасную квартиру, которую снимало для мужа министерство, но знала, что дом стоит неподалеку от бульвара Ротшильда:
– Он говорил, – нахмурилась Анна, – рядом со зданием «Габимы», но точный адрес я не знаю… – она услышала скороговорку Джеки: