Вельяминовы. За горизонт. Книга 2
Шрифт:
– Пусть снимает комнату, спивается, курит травку, – зло сказала себе женщина, – она нам никто. Меир пропал без вести, и не сможет о ней позаботиться… – заметив на Пасху, как постарела Марта, Лаура обрадовалась:
– Ей тридцать пять, а она выглядит на полвека. Хорошо, что она опять потеряла мужа. Не мне одной страдать… – речь за столом зашла о работе Джо в Мон-Сен-Мартене. Лаура повела рукой:
– Разумеется, милые. Бельгия недалеко, Джо сможет нас навещать. Я понимаю, Виллем, что ты не хочешь оставлять компанию
– Но если он погибнет, если с Маргаритой что-то случится? Они наследники крупного состояния, наверняка, они написали завещание. Интересно, в пользу кого? У Маргариты есть старшие братья… – Лаура покачала головой:
– Шмуэль почти священник, но есть Иосиф. Нельзя допустить, чтобы Джо лишился шанса стать хозяином Мон-Сен-Мартена… – ради будущего богатства она была готова рискнуть поездкой сына в Конго:
– В конце концов, пусть венчаются тихо, в церкви Сен-Сюльпис, – решила Лаура, – все можно устроить за несколько дней. Или пусть его святейшество обвенчает их в Кастель-Гандольфо, это огромная честь… – она была уверена, что сын сделает предложение Маргарите:
– В письмах он всегда о ней спрашивал, да и по ее лицу все понятно… – после десерта она поднялась. Мишель ласково сказал:
– С кофе мы справимся, милая, в библиотеке стоит спиртовка. Посидите с Маргаритой, поболтайте… – Лаура увела девушку в свой кабинет. Хлопоча над кофейником и трюфелями от Фошона, она, словно невзначай, заметила:
– Хана от нас скоро съедет, ей удобнее жить одной, она артистка. Квартира на рю Мобийон принадлежит Теодору… – Лаура много раз просила мужа написать кузену:
– Апартаменты стоят пустыми, – упрямо говорила она, – там может поселиться Джо. У мальчика скоро появится семья… – Мишель отказывался:
– Здесь места хватит для всех, – говорил муж, – а у Теодора тоже есть сын. Джо, в конце концов, сам заработает на крышу над головой… – Лаура кисло отзывалась:
– Да, на двухкомнатную квартирку в дешевом районе. Ты знаешь, какие цены сейчас в Париже… – Мишель улыбался:
– В восемнадцатом веке, когда наши предки купили недвижимость, за эти деньги можно было приобрести имение. В общем, с той поры ничего не изменилось… – свои бретонские владения святая Елизавета Бельгийская передала церкви и государству:
– В отеле де Монтреваль музей, а в охотничьем доме обосновалась женская обитель. Все уплыло у нас из рук… – она повторила:
– Квартира принадлежит Теодору и перейдет его сыну. Но у нас большие апартаменты, тесниться не придется… – она подмигнула девушке. Маргарите стало неловко:
– Джо еще не сделал мне предложения, а она рассуждает так, словно все решено… – на рабочем столе Лауры, рядом с пишущей машинкой и стопкой иностранных книг, лежали типографские гранки. Женщина поднялась:
– Я сейчас перевожу из Альберто Моравиа, о войне… – Лаура положила ладонь на гранки, – а это статья Мишеля, о русской Марте, то есть о Марте скандинавской. Мой отец… – она запнулась, – нашел кое-какие документы в архиве Британской библиотеки. Жаль, что Джон пропал, его бы это заинтересовало…
Джованни отыскал запись о вкладе некоего рыцаря Джона Холланда из Банбери, в Кентерберийский собор, в ознаменование совершеннолетия его сына, и принятия его дочерью, Маргарет, покрывала послушницы. В документе, датированном 1002 годом, указывался возраст девушки:
– Девочки, ей было двенадцать лет. Через два года викинги в очередной раз разорили Кентербери. Собор тогда стоял старый, его позже перестроили… – Лаура переписывалась с отцом, но с Кларой или ее потомством встречаться отказывалась:
– Адель я сюда не пустила, отговорилась простудой. Она боится инфекций, она певица… – несмотря на замужество Адель, Лаура ей не доверяла:
– Какая мать, такая и дочь. Генрик много зарабатывает, однако таким, как она, всегда мало доходов. Я не хочу, чтобы она потом обсуждала меня с той женщиной… – Лаура называла Клару именно так. Муж всегда отдавал ей гранки для корректуры:
– Он объясняет, что у него не хватает времени на правку… – Лаура дернула шрамом на щеке, – но все потому, что он мне изменяет. Вокруг него болтаются светские дамы, актрисы, певицы. Он мог давно переспать с Ханой, у него нет ничего святого… – Лаура не следила за мужем. Мишель, с его партизанским прошлым, непременно бы заметил хвост:
– И я не хочу выходить на улицу. Если фон Рабе жив… – ее пробрала дрожь, – он может найти меня и убить… – прикурив от свечи, Лаура подошла к большому окну:
– Машина на набережной, – она прищурилась, – ситроен. Они включили фары, за рулем кто-то сидит… – в лицо ударил яркий свет прожектора, она услышала далекий голос:
– Сердце справляется, я добавил камфары. Посмотрим, сколько она еще протянет… – в медицинском блоке Нойенгамме изучали поведение человека при экстремальных температурах:
– Плюс шестьдесят, плюс семьдесят градусов… – она облизала пересохшие губы, – я только хотела окунуться в прохладную воду… – белый сверток уносило течением, тряпки размотались, до нее донесся детский плач:
– Мамочка, зачем ты меня убила? Мамочка, мне страшно, иди ко мне… – ладони загорелись, словно в огне:
– Мой мальчик в реке… – поняла Лаура, – они следили за нами, надо его спасти. В Равенсбрюке, когда мне показали Мишеля, я хотела высадить окно… – вскочив на подоконник, она всем телом бросилась на темное стекло.
За пыльным окошечком кухни порхал воробей.
В Мон-Сен-Мартене Тиква привыкла подниматься рано. Отчим по выходным не изменял партизанским манерам. Доктор Гольдберг весело говорил: