Венок Альянса

Allmark

– Может, с тобой ещё и переспать?

– Значит, быстрая смерть – вас не пугает… Что ж…

Чувствуя, как леденеет в жилах кровь, Виргиния смотрела, как Аминтанира обливают с ног до головы – несомненно, горючим, как на расстояние не более трёх шагов подходит охранник с керосиновым светильником.

– Что теперь ты скажешь, Выр-Гыйын?

– Виргинне, нет! Свет, огонь – не убьют мою душу! – дальнейшее Аминтанир прокричал на лорканском, вырвался из рук охранников, схватил светильник и обрушил его на пол перед собой, - нет заложника – нет силы!

Объятая пламенем фигура Аминтанира

бросилась на стоящую за его спиной машину.

– На штурм! – завопила Виргиния и вдавила рычаг скоростей до упора. Чёрная тень закрыла сумеречное небо – это сверху над Никсом спускался корабль Гелена…

========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 1. Прощание ==========

– Как он?

– Жив. Во всяком случае, пока – он жив.

Аламаэрта, покачнувшись под напором налетевшей на него с объятьями Виргинии – левая её рука была на перевязи, сломанная, но она крепко обняла его за шею здоровой рукой, отступил, пропуская её в палату.

Импровизированный лазарет был устроен на корабле Гелена – технически это было лучшее, что здесь и сейчас могло быть. Аминтанир, погружённый в капсулу, наполненную голубоватым слабо фосфоресцирующим гелем, был в сознании. Над поверхностью виднелась только его голова, но даже на ней не было живого места от ожогов.

– Вир…гинне… Спасибо тебе, что не сдалась. Видишь… мы не так сильно горючи, как он думал…

Губы, бледные до синевы, он разлеплял с трудом, голос, если б не вмонтированные в капсулу динамики, едва ли было бы слышно.

– Молчать, Аминтанир! Чтоб я больше не слышала прощальных нот в голосе. Чтоб я вообще не слышала твоего голоса, пока ты не пойдёшь на поправку. Я твой генерал, и это мой приказ. Все силы на выздоровление. Я буду приходить к тебе каждый день. Но ты – молчи.

Она вышла из палаты, быстрыми шагами удалилась в направлении выхода, больше не глядя ни на кого.

– Вы ведь спасёте его? – Андрес ковылял по лазарету на костылях, несмотря на угрозы Далвы просто привязать его к кровати. Не помогали и угрозы Гелена, что нога может срастись криво, а хромота обаяния облику Андреса не добавит.

Гелен повернулся к нему.

– Его немного спасло то, что они пытались его потушить – вместе с машиной, и немного спасло то, что мы успели вовремя… Но сейчас ещё что-то должно его спасти.

– Ну, я думаю, у вас здесь этого навалом. Не может быть, чтобы этот сказочный паршивец умер теперь, тем более после нашей победы.

– Он очень сильно обгорел. Но да, он жив, значит, надежда есть.

Андрес облизал сохнущие губы.

– Когда ты рассказывал об Арнассии… Ты говорили, что Виргиния была тяжело ранена, была при смерти, но ты спас её. Ты ведь повторишь это и для него? Даже если он не дорог тебе так же, как она – просто ради неё, потому что ей дорог…

Гелен почти упал спиной на стену.

– Там, на Арнассии… - голос его тих, взгляд блуждал по стенам, по потолку, не встречаясь со взглядом Андреса, - мы почти не имели надежды. Мне пришлось использовать один очень древний механизм… Даже я не знаю, какой расой изобретена эта машина, хотя значки на ней похожи на лорканские. Чтобы спасти того,

кто находится на пороге смерти, кто-то должен отдать жизнь. Поверь, там был некоторый выбор из тех, кто хотел бы это сделать. Для солдата честь отдать жизнь за своего генерала. Для арнассианского мужчины честь отдать свою жизнь по требованию женщины. Это вершина его жизни, когда женщина избирает его для того, чтоб он отдал свою жизнь потомству. Нет, я не говорил им, что Виргиния – женщина, иначе их рвение было бы ещё больше, и мне, пожалуй, пришлось бы столкнуться с местью тех, кому я откажу… Но я не знаю, найдётся ли тут желающий поменяться с Аминтаниром.

– Вот тут ты ошиба…

Андреса твёрдо отодвинул Виктор. На лбу его красовался свежий шов, но в целом ему досталось не так сильно по сравнению с многими в финальной яростной схватке шагающих танков. За ним плёлся хмурый Харроу, баюкая перебинтованную руку – не перелом, просто царапина, только вот шов на всякий случай пришлось наложить.

– Где эта машина? Здесь, на корабле?

– Виктор, ты не…

– Помолчи, ладно? Вы мне весь мозг проели тем, что всю жизнь я жил, исполняя чужую, не желавшую мне добра волю, так? Там я делал то, что считал должным. Здесь я делал то, что должен был. Теперь я сделаю то, что хочу сделать. Моя жизнь была не слишком хороша, ну так вот ему она пригодится больше.

В соседней «палате», за наскоро возведённой тонкой матовой перегородкой, лежало накрытое простынёй тело. Никто не решался откинуть простыню, чтоб посмотреть на него – хватало рассказов тех, кто спускался в тюремные подземелья дворца и других крепостей сторонников Бул-Булы, кто проводил расследование их многочисленных преступлений. Тело Талеса было погребено в братской могиле на огороженном поле за дворцом – его убили сразу, спящим, не видя в землянине никакой особой ценности.

– Синеасдан…

– Да. Был женщиной, как оказалось. Есть, всё-таки, и недостаток, и достоинство у ваших бесформенных хламид, под ними различить половые признаки проблематично, да они у вас и не столь выражены, как у землян. Как же ей это удалось, столько лет, с таким риском в случае раскрытия… Такая тяга к знаниям, к богу… Вам, думаю, будет интересно взглянуть на записи, оставленные ею на стенах камеры…

– Вот почему Синеасдан, единственный из нас, не был женат…

– Она была сильной, очень сильной. Они убили её только два дня назад, всё это время, пока она была у них в плену, они выбивали из неё расшифровку инструкции к машине. Не её вина, что она сдалась, пожелав смерти.

– Она тоже, как могла, приближала нашу победу. Своей стойкостью, каждым своим отказом… И мы каждым выигранным сражением, каждой отбитой крепостью, каждым сбитым с темницы замком приближали её освобождение. Увы, не успели…

– Они собрались, Геа-Ерэн. Это самое большое место у нас, где может собраться много, это наш самый большой стадион для спортивных состязаний. Во время правления Бул-Булы спортивные игры были запрещены, поощрялись только боевые искусства, теперь стадион снова будет работать. Сегодня, провожая Выр-Гыйын и всех вас, мы вернём ему жизнь.