Венок Альянса
Шрифт:
– Сейчас я поставлю ногу рядом с твоей, просуну под твою… Мне это легче, у меня мягкая обувь. Потом ты уберёшь ногу, и пойдёшь по своим следам обратно. Не стоит искушать судьбу дальше. Вы встретитесь с ними, когда обогнёте эти поля, пусть это дольше, у Виргинии встретитесь… Теперь не важно, где, как, теперь день промедления ничего не решает, всё уже хорошо, мы дошли, все найдут друга, все, кто выжил…
– А ты?
Андо замолчал. Какой простой вопрос, и как непросто на него ответить сейчас и здесь. Тело Андо немного трясло от холода, который, кажется, пробрался в самые дальние уголки его души. Пустота,
– Я уже мёртв. И не спорь со мной сейчас, Алан, хоть сейчас не спорь.
– Андо. Я просто не позволю тебе этого.
Один сдвигал своей ногой маленький облепленный землёй бреммейрский ботинок, другой никак не хотел уступать.
– Мы не погибли там, на Второй земле, не погибли в море, почему мы должны погибнуть здесь? Вот так глупо, на полпути до своих, от какой-то нелепой случайности… Я знаю, что ты скажешь. Тебе и говорить не нужно. Но нет, нет. Просто не могу позволить. Почему бы это тебе не вернуться по следам?
– Твоя жизнь только началась, неправильно заканчивать её здесь, так. Тебе надо жить. Вернуться к матери - ты у неё один, ты её счастье. Отправиться в новый мир, если ты всё ещё хочешь этого. Не может быть, чтоб вы навсегда опоздали, чтоб не было ещё шанса… Подумай о Виргинии, ты снова встретишь её наконец… через несколько часов. Об Офелии, твоей сестре… Ты ведь хочешь увидеть её снова?
– А ты? Как ни велико твоё отчаянье - я знаю, я чувствую, хотя мне этого не понять и не измерить - неужели оно перекрыло любовь к ней, о которой ты говорил? Твои друзья… Дэвид… Ты готов оставить их всех? Считаешь, что мне жить нужнее? А я считаю - что тебе. Слушай… может быть, она вообще не взорвётся? Хурры ведь такие, часто продают всякое дерьмо… Мы ведь спокойно дошли досюда, может быть, мы уже наступали на такие, просто не видели?
Увы, Андо просто физически сильнее. Нога Алана медленно, миллиметр за миллиметром, сползала с серого смертоносного металла. И каждый из этих миллиметров он чувствовал, наверное, острее, чем ступни Андо - камни на дороге, и это захлёстывало злостью и отчаяньем. И хотелось толкнуть Андо, и он бы даже сделал это, если б не страх, что одно неверное движение приведёт взрывной механизм в действие.
– Иди.
– Ты ведь знаешь, что не уйду. Что ты можешь сделать с этим? Я останусь с тобой. Я же сказал. Я люблю тебя. Не Виргинию, не кого-то ещё - тебя.
– Алан, это глупо.
– Может быть. Я помню всё, что я теряю, и жизнь с этого места может выглядеть в ярких красках. Я ведь теперь здоров - благодаря тебе, у меня новая жизнь - благодаря тебе… Но ведь мне решать, что с нею делать. Ты сам сказал, что я свободен, что эта жизнь у меня есть. Вот я и выбрал.
Андо молчал. От напряжения в ноге начали собираться мурашки, и если она дрогнет… И просто хотелось закончить это поскорее. Но пока Алан здесь - это невозможно.
– Ты же понимаешь, что нельзя стоять так вечно.
– Конечно. Но я не уйду без тебя. Давай пойдём вместе. Может быть, у нас будет ещё один шанс? Или у обоих, или ничего. А какие ещё варианты?
Снова время замерло. Но не так, как было тогда, на борту катера - словно бесконечно долгое, мучительное, как существование предельно натянутой струны, которая всё никак не лопнет - падение
– Она не взорвалась…
– Дай руку. Вот так. Видишь, я был прав.
Они синхронно отступили ещё на шаг. И сгустившиеся сумерки разорвало вырвавшееся из земли пламя.
– Дэвид, Дэвид, что с тобой?
Зрение после огненной вспышки восстанавливалось медленно. Нет, не так, конечно. Его глаза не могли это видеть. Это просто боль… Боль, пронзившая нерв - от кольца прямо до мозга. Встревоженное лицо К’Лана проступало не из черноты зимней ночи - в приглушённом свете больничного коридора, всего лишь. Он здесь, здесь… Только смертельный холод, смертельная усталость ещё держат его за плечи, это не холод каменных плит, нет, это поле, где один из них умер, не он, не он…
– Доктора кто-нибудь найдите!
– Не надо… Не надо доктора. Он не поможет здесь. Он не вернётся. Он никогда не вернётся.
К’Лан взял руку Дэвида и дёрнулся в ужасе, коснувшись раскалённого кольца.
– Я думал… думал сейчас о том, чтоб отдать кольцо ей… Ведь оно её по праву, это было бы… Это было бы гибельной глупостью, она не должна переживать этого…
Рейнджер довёл полуобморочного юношу до скамьи у высокого витражного окна. Едва ли Дэвид видел, куда ступал. Зеркальный лабиринт взорвался, разлетелся тысячью осколков, они впивались в мечущееся сознание тысячью острых жал.
– Дэвид… О ком ты говоришь?
Он понимает. Конечно, понимает, хоть и не хочет этого признавать.
– Он выбрал меня, чтобы отдать это - значит, мне это и нести. Хотя не очень много уже в этом смысла… Но я обещал никогда не снимать это кольцо - и я не сниму.
Луны у Бримы не было. Это, пожалуй, было грустно – Виргиния думала, что, наверное, не отказалась бы сейчас увидеть луну… Не земную пусть, земную она вспоминала уже как что-то из давнего сна, какую-нибудь. Без луны небо уж какое-то слишком тёмное. Вот на Арнассии луны было аж две, какое небо там было ночами…
Завтра бой за столицу – в общем-то, силы Бул-Булы загнаны в угол, окружены, с запада подступают войска, возглавляемые Аламаэртой, готовы спорить с ними, кому первому удастся захватить космодром и отбить «Белую Звезду», а в войске, идущем с запада, оказывается, идёт сборный экипаж «Сефани». Все, кого жестокая прихоть судьбы разбросала по этому миру. Все, кто выжил.
Она не вспомнила бы сейчас этого Синеасдана - он вставал в памяти не более, чем размытой фигурой, на тот момент она была ещё далека от того, чтоб уверенно различать лорканцев. А вот Талеса она помнила. Немолодой, обманчиво грузный и безобидный на внешний вид, кажется, ближайший друг Гарриетта. Далва сказала, что они непременно заберут Гарриетта, но сейчас ему лучше оставаться в Кау-Огэй, там очень хороший госпиталь. На бреммейрском уровне - очень даже хороший. Был… Пока какие-то существенные средства ещё тратились не только на военную промышленность. А на энтузиазме долго ли можно продержаться?