Верхний этаж
Шрифт:
— Ду ю… Ду ю… Ду ю…
— Подул — и хватит, — пошутил кто-то под веселый смех остальных.
— Не надо смеяться, — попросила Ирина Георгиевна. Сочувствие к Семену возникло у нее еще тогда — в приемной комиссии. Она и сейчас постаралась поддержать его. — Я убеждена, что Семен Заботин знает язык не хуже других. Фраза очень трудная. Многие споткнулись бы на ней.
Олег не слышал ее слов. Он и в этом кабинете занял самую отдаленную от преподавателя кабинку. Детективные истории он не любил и, отложив в сторону переданный ему листок с английским текстом,
— Может быть, ты нам поможешь, Олег?
Он не отозвался.
— Оле-е-ег! — не повышая голоса, по-домашнему, как будят спящего ребенка, позвала Ирина Георгиевна, а Борис Барсуков протянул руку из соседней кабинки и подергал его за рукав.
Олег поднял голову и увидел, что все смотрят на него. Он подумал, что настала его очередь читать текст, и удивился — очень уж быстро! Его должны были вызвать самым последним. «На чем же они остановились?» — подумал он и, приготовясь выслушать неприятную нотацию, вопросительно взглянул на учительницу.
Ирина Георгиевна давно убедилась, что упреки не помогают в учебе.
— Седьмой абзац сверху, — подсказала она.
В школе Олег неизменно получал пятерки по английскому языку. Было у него и другое, никому не известное преимущество — десятилетка. Он взял листок и бегло прочитал не одну фразу, а весь седьмой абзац, и так же легко перевел его.
— Я ж говорил — профессор! — сказал Семен недовольным голосом.
Сейчас ему очень хотелось очутиться на месте Олега. И не потому, что в нем вдруг проснулась тяга к знаниям, — неудобно было стоять безмозглым истуканом перед учительницей, от которой постоянно веяло радушием и доброжелательностью.
А Ирина Георгиевна между тем достала из небольшого изящного портфеля какую-то газету и, пройдя между кабинок, подала ее Олегу.
— Здесь без адаптации. Попробуй, пожалуйста.
Это была «Москоу Ньюс». Отметка красным карандашом указывала на статью об очередной разбойничьей операции американских десантников.
Олег бойко прочитал и перевел заголовок и первые строчки статьи.
— Прекрасно! — не удержалась от восторженного восклицания Ирина Георгиевна. Ей еще не приходилось встречать восьмиклассников с таким заметным объемом знаний английского языка. — Раскрой, пожалуйста, свой секрет — ты учился в специальной школе? С английским уклоном?
«Вот привязалась!» — недовольно подумал Олег. В словах «раскрой свой секрет» ему почудился какой-то скрытый намек.
— Нормальная школа, — сказал он. — Никакого уклона и… никакого секрета.
— Кто-нибудь в семье знает английский? — допытывалась Ирина Георгиевна.
— Нет, сам старался. Школьная учительница говорила, что я года на два ушел вперед по программе.
Олег предполагал, что после такого признания его надолго оставят в покое.
— Прекрасно! — повторила Ирина Георгиевна. — Теперь я понимаю, почему ты заскучал на моем уроке, и обещаю, что этого больше не повторится… Хочешь быть моим ассистентом?
Не знал Олег, что ответить, а когда Ирина Георгиевна пояснила свое предложение, он с опозданием понял, что напрасно старался читать и переводить без ошибок. Хотел доказать, что знает больше других и что незачем спрашивать его на уроках. А получилось наоборот. Ирина Георгиевна дала ему такое задание, что он не раз обругал себя в уме дураком и выскочкой. Он должен был в свободное время просматривать свежие номера газеты «Москоу Ньюс» и на очередном уроке пересказывать по-английски наиболее важные и интересные новости.
Олег так расстроился, что не смог сразу вернуться к сборнику правил по орфографии и пунктуации. Но это было еще непоследнее огорчение в тот день.
Как только Ирина Георгиевна закончила урок, в кабинет, весело перестукивая каблучками, вбежала Зоя Владова. Обычно первые организационные собрания в группах проводились через одну-две недели после начала занятий. За это время ребята успевали узнать друг друга и в какой-то мере проявить себя. А эта группа казалась Зое особой, потому что в ней был Олег Самоцветов, которому она еще в приемной комиссии определила роль комсогрупорга.
— Мальчики! — призывно крикнула она и, чтобы унять шум, захлопала в ладони.
Все знали, что она — комсомольский секретарь. Ее нельзя было спутать с кем-нибудь. Подтянутая, чуть порывистая, с густыми каштановыми волосами, с какими-то всегда готовыми засмеяться глазами, она запоминалась сразу и надолго. Даже большая родинка около носа, отчего он казался значительно шире, чем был на самом деле, не портила ее лицо.
Зоя быстро пересчитала мальчишек и отметила вслух:
— Все. Двадцать один.
— Очко! — тотчас добавил Семен.
— В карты играешь? — Зоя с сочувствием и беспокойством взглянула на него. — Вот беда! Без денег останешься!.. У нас все проигрывают!
— Так не бывает! — удивленно возразил Семен — он всерьез принял эти слова.
— У нас бывает! — доверительно сообщила Зоя и засмеялась, вспомнив что-то забавное. — В прошлом году мы зимой костер из карт разожгли — весь снег во дворе растаял. Представляете, сколько колод было!.. Проиграли все, кто эти карты покупал.
— Обыскивали? — зло усмехнулся Семен.
— Что ты! — воскликнула Зоя возмущенно. — Я бы первая против выступила!.. Ребята сами отдали! Провели общее собрание — летучку минут на пять — и по-честному договорились: как решит большинство, так и будет. Голосование было тайное, а в счетную комиссию выбрали самых заядлых картежников. Они и подсчитали: за карты — тридцать шесть процентов, против — шестьдесят четыре. На следующий день комендант выставил в общежитии ящик. В него и бросали карты, а потом — в костер.