Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
– Не всякий российский гражданин добирается до Мадагаскара. Это нестандартный вояж, на который вы пошли вполне осознанно. Хотя могли бы отправиться по традиционному маршруту, скажем, в Париж или Прагу. Извините, что снова затрагиваю личную для вас тему…
– Вижу, что без нее наш разговор совсем не клеится. Но при чем здесь я? Тысячи путешественников бывали на Мадагаскаре, и среди них куда более титулованные.
– Я ищу одну вещь, - признался Вик. – Чтобы спасти дорогих мне людей, нужна старая шкатулка, в которой находится
Легкость, воздушность ее исчезли. Ноги налились свинцом, а в горле застрял комок. Мила вспомнила, что раньше Загоскин тоже спрашивал ее о зеркале и ноже. Он был уверен, что один из этих загадочных предметов точно находился у нее. «Я знал, что ты не такая, как они. Они ничего не знают, а ты знаешь. У тебя зеркало или нож? Ну, отвечай! Зеркало или нож?» - явственно прозвучал в памяти скрипучий старческий голос. И вот теперь Соловьев...
– Мила, шкатулка у вас?
Мила сжала руками перила:
– Глупо отрицать. Иван Петрович действительно подарил мне какую-то шкатулку. Это случилось накануне его гибели, в воскресенье. Это был жест примирения. Он попросил прощения за один инцидент… Я давно простила его и потому взяла подарок. Но шкатулка была пуста! Я положила внутрь свои заколки… Если она вам так нужна, то забирайте!
Он осторожно накрыл ее руку своей. Она не отняла, потому что его ладонь была горячей, а она позабыла в комнате перчатки и мерзла.
– Спасибо. Но без содержимого упаковка не имеет смысла.
– Больше у меня ничего нет. И где предмет, который в ней прежде лежал, мне не известно, - Мила все-таки высвободила руку и засунула ее в карман.
– Очень жаль, - Вик глубоко вздохнул и к чему-то прислушался. Наверное, к громко галдящим птицам. – Но я и не надеялся, что мои поиски закончатся быстро и просто.
– Зачем вам эти предметы? Вы планировали их обменять на жизнь ваших друзей?
– Схема немного сложней, но в целом – да, планировал.
Мила закусила губу. Конечно, а чего она хотела? Наверняка среди этих «попавших в беду друзей» есть женщина, которую Вик очень любит. Только искренняя и глубокая любовь способна заставить мужчину пуститься во все тяжкие.
Сдерживая не понятно откуда взявшиеся слезы (от ветра, конечно же!), она смотрела на реку, но вряд ли что-то там видела и замечала. Все ее внимание поглощалось попытками не дать Соловьеву понять, как ей сейчас плохо.
– Наша прогулка окончена? – резко поинтересовалась она.
Вик склонил голову к плечу, искоса изучая ее напряженный профиль:
– Я вас чем-то обидел?
– Нет.
– Значит, вы замерзли.
– Не в этом дело! Книгу Загоскина с путевыми заметками я вам отдам, шкатулку тоже – если вам она все-таки понадобится. Кстати, на дне там выжжена карта, может, она вам прих… пригодится… - Мила внезапно поперхнулась и закашлялась.
–
– Я на вас не сержусь!
В волнении она сама не заметила, как выскочила из беседки, желая оказаться как можно дальше от него, но Вик выбежал следом:
– Мила, остановитесь! – крикнул он, и в голосе его она уловила непонятную тревогу.
– Не стоит этого делать! Отойдите оттуда!
– Почему? – она обернулась, замерев у самого края.
Внизу, за низким парапетом стремительно обрывался южный слон, испещрённый ноздреватыми лепешками нерастаявшего снега. Вверху бушевал ветер, до скрипа сгибая могучие ветви деревьев, росших за парапетом.
Вик обхватил ее за плечи и с силой толкнул в сторону.
– Только не это! – воскликнул он.
Мила хотела запротестовать, но древесный скрип сменил громкий треск, и огромный дуб раскололся надвое. Секунда – и на то место, где она только что находилась, рухнула правая часть ствола. Ветки жалобно, со стоном, заскребли по крыше беседки и асфальту, и Мила застыла, приоткрыв рот. Все произошло очень быстро, и она не успела испугаться по-настоящему, только гнетущее чувство неправильности сжало сердце незримыми щупальцами.
– Не бойтесь, - проговорил Вик, продолжая увлекать за собой ее непослушное тело, - эти старые деревья давно требовали обрезки.
Он тащил ее прочь, и Мила безропотно подчинилась, но шла, спотыкаясь и оглядываясь через плечо на лежащую поперек площадки ветку. Дуб, потерявший ее, стоял покалеченный, пугая глубокой светлой раной.
– Кажется, вы только что спасли меня от увечий? – с тихим нервным смешком поинтересовалась она.
– У вас хорошая реакция.
Соловьев развернул девушку к себе лицом, заставив ее смотреть только на него:
– Вы должны мне пообещать, что будете очень осторожны! Для вас сейчас важна любая мелочь, понимаете?
– Господи, это так… подло, - растерянно пробормотала Мила, мысли ее путались по мере того, как приходило осознание, какой неприятности она только что избежала. – Я часто сюда прихожу… это мое любимое место… за что? Они всерьез подпилили дерево? А если бы ветка упала на кого-то еще? Если бы на ребенка? Они сумасшедшие? Или они… следили за нами?! И сейчас следят!
Она принялась оглядываться.
– Здесь, кроме нас, никого нет, - Вик успокаивающе погладил ее по плечам, – и люди к этому не причастны.
– Так это не злой умысел тех, кто погубил Загоскина?
– Это… случайность, а не умысел. Однако вам надо немедленно переключиться на что-то позитивное и жизнеутверждающее, поэтому вновь повторяю свое приглашение посетить уютное кафе. Ваши руки совершенно заледенели, и надо срочно выпить что-нибудь согревающее, пока вы окончательно не простыли.
– Хорошо, - сказала Мила, все еще пребывая в некотором ментальном ступоре. – Я выпью кофе. Черный, без сахара.