Ветер и Воля
Шрифт:
Финист распахнул перед Калиной одну из дверей:
– Вот например. Ну, как?
Калина присвистнул:
– Ничего себе! Ага, беру эти.
– Может, в соседние заглянешь?
– Зачем?.. Господи, как хорошо… Сосной пахнет… – Калина вошел в короткий и узкий внутренний коридор, провел рукой по гладким светлым доскам.
Финист не собирался поразить друга. Сам Калина вырос в небедном доме и к роскоши был привычен. Но видимо, в доме швиденского промышленника не было помещений, целиком отделанных и обставленных природным деревом.
– Освоишься
– Да что я, ребёнок? – усмехнулся Калина, всё ещё озираясь. – Справлюсь. А… вещи? У меня сумка в самоходе осталась.
– Хочешь – сам сходи. Не хочешь – вон там кнопочка есть, вызови прислугу. И извини меня, я должен идти.
Калина остановился в дверях и прислонился к косяку.
– Финист, а кто такой Телес?
Иногда въедливость Калины и его склонность слышать и запоминать то, что его совершенно не касалось, вставали Финисту поперек горла. Но за годы, проведенные вместе с Калиной, Финист взял себе за правило спокойно относиться к привычкам друга и предпочитал на его вопросы отвечать честно. Потому что не сейчас, так потом всё равно пристанет с расспросами.
– Извол Телес… – Финист устало вздохнул. – Опытный ратник, когда-то был начальником охраны князя Власта, а после тяжелого ранения ушел на покой, учил усть-ижорских мальчишек мордобою. Меня тоже.
– Ты был хорошим учеником, – Калина, некогда сполна испытавший на себе боевые навыки Финиста, осторожно пощупал подбородок и улыбнулся: – А что его дочь?
– Ничего.
– А что ты тогда с лица спал, если ничего? – прищурился Калина. – Что тебя вдруг так потрясло? Это тем более удивительно, что ты прежде никогда не вспоминал дочь Извола Телеса.
– Нечего было вспоминать. Давным-давно мы с ней были… приятелями.
Калина вытаращил глаза:
– Приятелями? Парень с девушкой? Я должен сам догадаться, что это означает в языческой Славии?
– Пусть твое воображение отдохнет, – печально улыбнулся Финист. – Мне было почти восемнадцать. Ей – четырнадцать, и она была лучше всех на свете. Но в свое первое Новолуние она выбрала не меня. С той ночи мы не виделись. Еще вопросы?
Явно смущенный Калина примирительно взмахнул ладонями, помолчал немного, потом старательно зевнул:
– Ох, что-то я сплю совсем… Пойду-ка, нажму на кнопочку, пусть вещи принесут.
Финист махнул ему рукой и направился обратно к лестнице.
Конечно, он солгал другу. Ему было, кого вспоминать. Невысокую крепкую темноволосую девочку, которая не только одевалась и стриглась, как мальчик, но и драться умела не хуже любого мальчишки. Старый ратник гордился дочкой. А Финист бегал на занятия к Изволу Телесу и, если Иволга ни разу не взглянет в его сторону, считал, что день прожит зря.
Кроме воспоминаний у Финиста ничего не осталось. Но у родного дома было проклятое свойство – воспоминания он умел отбирать. Вот, отобрал и это.
Не дойдя до лестницы, Финист свернул в боковой переход, что вёл в покои отца. Хочешь, не хочешь, а идти придётся, иначе зачем стоило сюда возвращаться.
Когда впереди
Это были двое молодых мужчин. Шли бок о бок, переговариваясь.
Один – высокий, сухощавый, длинные волосы небрежно завязаны в конский хвост, мундир помятый и в кровавых пятнах, штаны окровавленные и вовсе порваны на бедре в клочки. Второй – чуть пониже, покрепче, коротко стриженый по последней юропийской моде, чистый, лощёный. Мундиры обоих были без знаков отличия, а такое себе могли позволить только особые военные чины.
Прежде, чем Финист осознал, что высокого видит первый раз в жизни, а вот второй ему очень хорошо знаком, этот второй налетел на Финиста с объятиями.
– С приездом домой, кузен! – выпалил он, отстранился, хлопнул Финиста по плечам и снова крепко обнял. – Так хотел тебя встретить, но замотался с делами, извини!..
– Здравствуй, Свет, – пробормотал Финист, сообразив, наконец, кто перед ним.
Когда он в последний раз видел своего двоюродного брата Света, тот выглядел как обычный богатый славичанский обыватель, и одет был по укладу, и волосы носил по обычаю. То ли дело теперь…
– Ну как ты, кузен?! – нетерпеливо и участливо спросил Свет.
Финист про себя машинально отметил, что за «кузена» – талер, но, разумеется, промолчал. Их с Калиной игра никого не касалась, тем более что в обычной жизни Невской Славии заимствованных чужеземных слов было уже так много, что обращали на них внимание только закоснелые зануды.
– Я нормально, – ответил Финист, отмечая, что с него самого тоже талер. – А ты как? Как дядя?
Свет печально скривился:
– Отец умер. Четыре года назад.
Финист в гневе только руками всплеснул:
– Ну как же так?!.. Сколько раз мне ещё чувствовать себя дураком, задавая вопросы и получая в ответ такие новости?!
Свет коротко вздохнул.
– Прости, – Финист взял его за плечо. – Моя злость не по адресу. Ты не виноват в моём неведении…
– Да вот как раз я и виноват, – проговорил Свет, глядя Финисту в глаза. – Я же очень давно работал с отцом, и когда ты уехал, сначала я лично вёл тебя. После смерти отца я получил его должность, и за тобой присматривали мои доверенные люди. Так что в твоём неведении моя вина есть, и она велика.
Ответить Финисту было нечего. Расклад ясен. До отъезда в Юропию Финист и Свет были не то, чтобы дружны – разница в возрасте великовата – но отношения держали хорошие. Княжич Град, младший брат князя Власта, честно и ревностно исполнял свой долг, был грозой здешних заговорщиков и предателей, ставил защиту против внешних происков, и держал наблюдение за соотечественниками, подолгу живущими за границей. Своего единственного сына Света он тоже давно приобщил к государственному делу. Финисту Свет всегда нравился. Свет был старше, умный, серьёзный, да и делами занимался важными и тайными. О том, что эти важные тайные дела Света однажды войдут в неприятное противоречие с личными интересами Финиста, тогда давно никто и подумать не мог.