Вэйджер. История о кораблекрушении, мятеже и убийстве
Шрифт:
Балкли и Камминс подчеркнули, что на баркасе они смогут перевозить месячный запас воды и использовать небольшие транспортные суда для гребли к берегу и сбора провизии. "У нас не может быть врагов, кроме индейцев на каноэ", - сказал Балкли.
Дешели не дрогнул. По его словам, если они направятся в сторону Чилоэ, то смогут захватить торговое судно, груженное провизией.
Камминс спросил, как они могли захватить судно без пушек.
"Для чего нам мушкеты, - ответил Чип, - как не для того, чтобы взять на абордаж вражеский корабль?"
Камминс предупреждал, что баркас не выдержит пушечного огня. И даже если они каким-то образом не утонут, у них практически не будет шансов встретиться с Энсоном: "Коммодор мог разделить ту же участь, что и мы, - а может быть, и худшую".
По мере того как накал страстей нарастал, Камминс огрызнулся на капитана: "Сэр, это все благодаря вам мы здесь". И вот оно - то самое давнее обвинение. Камминс не унимался, настаивая на том, что капитану не следовало отправляться на сушу, когда судно "Уэгер" находилось в таком состоянии, а все люди были больны.
"Вы не знаете моих приказов", - сказал Чип. "Никогда еще командир не получал таких строгих приказов". Он повторил, что у него не было другого выбора, кроме как отправиться на встречу: "Я был обязан".
На это Булкли ответил, что капитан, независимо от приказа, всегда должен действовать по своему усмотрению.
Удивительно, но Чип оставил это замечание без внимания и вернулся к обсуждаемому вопросу. На почти дипломатической ноте он заявил, что может согласиться с их предложением пройти через Магелланов пролив, но для принятия решения ему нужно больше времени.
Булкли, не зная, не уклоняется ли Дешевых от ответа, сказал: "Народ неспокоен, поэтому чем быстрее вы решите проблему, тем лучше".
В течение всего обсуждения Бейнс практически молчал, подчиняясь Чипу. Теперь Чип дал понять, что встреча окончена, и спросил Булкли и Камминса: "Есть ли у вас еще возражения?".
"Да, сэр, еще один", - ответил Балкли. Он хотел получить от капитана гарантию, что если они отправятся вместе на баркасе, то он ничего не предпримет - не встанет на якорь, не изменит курс, не начнет атаку, не посоветовавшись со своими офицерами.
Понимая, что это фактически лишает его авторитета капитана, Чип не мог больше сдерживаться. Он закричал, что по-прежнему является их командиром.
"Мы будем поддерживать вас своими жизнями до тех пор, пока вы будете страдать от необходимости править", - сказал Булкли и вышел вместе с Камминсом.
Все вокруг Джона Байрона, казалось, собирали оружие. Так как капитан Дешевый отвечал за торговую палатку, он имел доступ к самому большому арсеналу и превратил свое жилище в вооруженный бункер. Наряду с оружием он хранил пару сверкающих мечей. Лейтенант морской пехоты Гамильтон, вооруженный ножом, часто помогал ему нести вахту. Понимая, что его силы еще не исчерпаны, Чип отправил каюра предложить сепаратистам бренди, чтобы склонить их к союзу, но мародеры так и остались вольной бандой.
Булкли узнал об этой попытке и назвал ее "подкупом". Тем временем он занялся тем, что собирал с обломков мушкеты, пистолеты и дробь, превратив свой дом в оружейный склад. По ночам Байрон видел, как помощники Булкли тайком разминировали затонувший корабль - бочки с порохом еще можно было спасти, как и ржавые ружья. Мичман Кэмпбелл, который по-прежнему симпатизировал Дешеву, заметил, что Булкли и его люди теперь " все в состоянии бросить вызов своим офицерам".
Общение между двумя группировками ухудшилось настолько, что Булкли поклялся никогда больше не приближаться к Чипу, и , хотя лидеры сторон находились в нескольких ярдах друг от друга, часто посылали эмиссаров туда-сюда, как дипломаты враждующих наций. Однажды Чип попросил лейтенанта Бейнса передать Булкли неожиданное предложение: почему бы в ближайшую субботу не использовать большую каюту Булкли как место богослужения, чтобы все мужчины могли молиться вместе? Это выглядело как предложение мира, проявление уважения к набожности Балкли и напоминание о том, что все они сделаны из одной глины. Но артиллерист учуял уловку и отказался от предложения. " Мы считаем, что религия имеет наименьшее отношение к этому предложению, - записал Булкли в своем дневнике. "Если наша палатка будет превращена в молитвенный дом... то, возможно, в самый разгар нашей набожности мы будем застигнуты врасплох, и у нас отнимут оружие, чтобы сорвать наши планы".
Байрону казалось, что обе группировки сговариваются и противодействуют друг другу, проводят тайные встречи, связывая себя секретами. Еще более усиливая напряженность, многие войска Булкли начали проводить военные учения. Пембертон выстроил своих истощенных пехотинцев в боевой порядок, а изможденные моряки тренировались заряжать мушкеты и стрелять по мишеням в тумане. Громкие залпы эхом разносились по всему острову. Байрон не видел боевых действий во время войны за ухо Дженкинса; теперь, как он понял, он может стать свидетелем их среди своих товарищей по кораблю.
25 августа Байрон почувствовал ужасающий грохот. Он был настолько сильным, что его тело содрогалось, и казалось, что все вокруг дребезжит и рушится: стены хижин, ветки на деревьях, земля под ним. Это было землетрясение - просто землетрясение.
ГЛАВА 16. Мои мятежники
27 августа, через два дня после того, что Джон Булкли назвал " сильными толчками и сотрясениями земли", он тайно встретился со своими самыми доверенными лицами. Хотя прошло уже три недели с тех пор, как Чип получил петицию, он все еще не дал окончательного ответа. Булкли пришел к выводу, что капитан не намерен соглашаться на план "Бразилия", поскольку никогда не отменит свой первоначальный приказ.
На встрече Балкли затронул запретную тему: мятеж. Полномасштабный мятеж не был похож на другие восстания. Он происходил внутри тех самых сил, которые были созданы государством для наведения порядка, - военных, поэтому он представлял такую угрозу для правящей власти и так часто жестоко подавлялся. Именно поэтому мятежи привлекали внимание общественности. Что заставляло блюстителей порядка впадать в беспредел? Были ли они крайними разбойниками? Или в самой основе системы было что-то гнилое, что придавало их мятежу благородство?
Булкли доказывал остальным, что восстание будет оправданным. Он считал, что для того, чтобы направлять нас, как брошенных на произвол судьбы, " правил флота недостаточно". В таком состоянии природы не существовало никакого писаного кодекса, никакого ранее существовавшего текста, который мог бы полностью руководить ими. Чтобы выжить, они должны были установить свои собственные правила. Он сознательно ссылался на права на "жизнь" и "свободу", которые британские подданные в определенные периоды истории озвучивали, пытаясь сдержать властного монарха. Но Булкли, понимая, что он является частью военно-морского аппарата, инструментом самого государства, выдвинул более радикальный аргумент. Он предположил, что настоящим источником хаоса на острове, нарушившим этику военно-морского флота, является сам Дешево, как будто он и есть настоящий мятежник.