Вэйджер. История о кораблекрушении, мятеже и убийстве
Шрифт:
Книга, опубликованная через полгода после возвращения Булкли и Камминса в Англию, называлась просто "Путешествие в Южные моря в 1740-1 году" (A Voyage to the South-Seas, in the Years 1740-1). Но она содержала длинный, манящий подзаголовок, призванный привлечь читателей:
Достоверное повествование о гибели корабля Его Величества "Вэйджер" на пустынном острове в широте 47 южной, долготе 81:40 западной: С описанием действий и поведения офицеров и команды, а также трудностей, которые они терпели на упомянутом острове в течение пяти месяцев; их смелой попытки обрести свободу, обогнув южную часть обширной области Патагонии; отправившись с более чем восемьюдесятью душами в своих шлюпках; потери катера; их перехода через Магеллановы проливы; описание... невероятных трудностей, которые они часто испытывали из-за отсутствия какой-либо пищи...
Книга продавалась по цене три шиллинга и шесть пенсов за экземпляр и была опубликована в журнале The London Magazine. Некоторые представители Адмиралтейства и аристократии выразили возмущение тем, что, по их мнению, канонир и плотник напали на своего командира с двух сторон: сначала они связали Чипа, а теперь обвиняют его в печати. Один из лордов-комиссаров Адмиралтейства сказал Булкили: " Как вы смеете так публично затрагивать характер джентльмена?". Один из морских офицеров заявил популярному еженедельнику "Universal Spectator": " Мы готовы обвинять команду "Уэйгера" и защищать капитана. Мы даже склонны думать, что если капитан Чип вернется домой, он снимет порицание, которое было брошено на его собственное упрямство, и обратит его на неповиновение тех, кто ему подчиняется". Булкли признал, что его дерзкий поступок - публикация журнала - в некоторых кругах только подстегнул призывы к его казни.
Однако книга, которую один из историков позже похвалил за то, что она " несет в себе подлинное кольцо моря на каждой странице", вышла вторым тиражом и заставила большую часть общественности встать на сторону Булкли и его партии. Историк отметил, что "галантная драчливость" книги, похоже, даже вызвала "неохотное восхищение со стороны дворянства в золотых браслетах".
Балкли опасался письменного ответа - контррассказа, но его не последовало. Он не только опубликовал первый черновик истории, но и, похоже, изменил будущее. Он и его последователи могли быть изгнаны из флота, могли оставаться нищими, но они были живы и свободны.
Как выяснил Булкли в ходе своего плавания, отсрочка редко длится долго - она неизбежно разрушается каким-либо непредвиденным событием. И уже совсем скоро в прессе стали появляться взволнованные сообщения о том, что возглавлявший экспедицию коммодор Джордж Энсон прокладывает путь через Тихий океан.
ГЛАВА 22
Премия
Энсон стоял на квартердеке "Центуриона" и смотрел на бескрайние водные просторы у юго-восточного побережья Китая. Был апрель 1743 года, и прошло уже два года с тех пор, как он потерял из виду "Вэйджер". Он до сих пор не знал, что случилось с кораблем, и знал только, что его больше нет. Что касается "Жемчужины" и "Северна", то он знал, что их офицеры повернули свои измученные цингой и штормами суда обратно к мысу Горн - решение, которое заставило капитана "Жемчужины" увидеть себя в " не иначе как в позорном свете". Школяр "Центуриона" и некоторые другие иногда роптали на то, что эти офицеры дезертировали с "Энсона", но сам коммодор никогда не осуждал их: он испытал "слепую ненависть Горна" и, похоже, верил, что офицеры отступили, чтобы не быть полностью уничтоженными.
Хотя три других корабля из эскадры Энсона - "Глостер", "Триал" и небольшое грузовое судно "Анна" - чудом успели обогнуть Горн и присоединиться к нему в точке встречи у сказочных островов Хуан-Фернандес, их тоже уже не было. Анна" была поглощена стихией и разобрана на запчасти. Затем был брошен "Триал", оставшийся без людей и уже не пригодный для плавания. Наконец, "Глостер" начал давать такую течь, что Энсону ничего не оставалось, как похоронить свое единственное судно в море.
Три четверти из примерно четырехсот человек, находившихся на "Глостере", уже погибли, и после того как оставшиеся были переведены на "Центурион" - большинство из них были настолько больны, что их пришлось поднимать на борт на деревянных решетках - Энсон приказал поджечь корпус "Глостера", чтобы он не попал в руки противника. Он наблюдал за тем, как воспламеняется деревянный мир корабля, что один из его лейтенантов, Филипп Саумарез, назвал " такой меланхоличной сценой, какую я когда-либо наблюдал за все время службы на флоте". Бывший комендор "Триала" Лоренс Миллешамп, который сейчас находился на борту "Центуриона", писал о "Глостере": " Она горела всю ночь, представляя собой самое грандиозное и ужасное зрелище. Ее орудия, которые были полностью заряжены, стреляли так регулярно... что звучали как траурные пушки". На следующий день, когда пламя достигло порохового отделения, корпус корабля взорвался: "Так погиб "Глостер", корабль, по праву считавшийся красавцем английского флота".
Несмотря на все эти неприятности, Энсон был полон решимости сохранить хотя бы часть экспедиции на плаву и выполнить свой приказ обогнуть земной шар на единственном оставшемся корабле. Перед переходом через Тихий океан он попытался ослабить испанцев, захватив несколько их торговых судов и совершив налет на крошечный колониальный городок в Перу. Но эти победы не имели большого военного значения, и, пока корабль шел в Азию, его постигла очередная вспышка цинги - вспышка, причинившая еще больше страданий, чем прежде, потому что люди знали, что их ждет (боль, опухоль, выпадающие зубы, безумие), и потому что они умирали в таком большом количестве. Один из офицеров писал, что трупы пахли " , как тухлые овцы", и вспоминал, как "за день выбрасывало за борт шесть, восемь, десять или двенадцать человек". Энсон переживал смерть и неудачу своей миссии, признаваясь: " Мне было бы очень больно возвращаться на родину, после всех трудов и опасностей, которым я подвергался, пытаясь служить ей, если бы я думал, что потерял... уважение общества". Его войска сократились с 2 тыс. до 227 человек, причем многие из них были совсем мальчишками. Он располагал лишь третьей частью личного состава, необходимого для нормального управления военным кораблем типа "Центурион".
Несмотря на многочисленные мучения экипажа, они оставались удивительно преданными своему командиру. Когда они периодически роптали, он мог зачитать им вслух правила и инструкции, убедиться, что они знают о наказании за непослушание, но он избегал плети. " Мы имели пример храброго, гуманного, равнодушного, благоразумного командира", - сказал об Ансоне один из офицеров "Центуриона", добавив: "Его характер был настолько устойчив и невозмутим, что и солдаты, и офицеры смотрели на него с удивлением и восторгом и не могли от стыда выдать сильного уныния при самой неминуемой опасности".
Однажды, после того как Энсон поставил "Центурион" на якорь у необитаемого острова в Тихом океане, он сошел на берег вместе со многими людьми. Поднялся шторм, и "Центурион" исчез. Энсон и его команда, как и их собратья с корабля "Вэйджер", оказались на необитаемом острове. " Почти невозможно описать горе и страдания, охватившие нас, - писал Миллешамп. "Горе, недовольство, ужас и отчаяние были видны на лицах каждого из нас".
Проходили дни, и Энсон, опасаясь, что "Центурион" потерян навсегда, задумал расширить имевшуюся на острове крошечную транспортную лодку до достаточно большого судна, чтобы доставить их в ближайший безопасный порт на побережье Китая, расположенный в пятнадцати сотнях миль. " "Если мы не хотим закончить наши дни в этом диком месте, - сказал Энсон, - мы должны выложиться на полную катушку, и каждый должен трудиться не только для себя, но и для своих товарищей".
Коммодор присоединился к труду, поставив себя, по воспоминаниям одного из бойцов, на один уровень с " самым плохим матросом в его команде". Миллешамп отметил, что вид Энсона, а также других старших офицеров, участвующих в выполнении самых трудных задач, заставил всех " стремиться к совершенству, и действительно, вскоре мы обнаружили, что наша работа идет с большим настроением и энергией".
Через три недели после пропажи "Центурион" появился вновь. Корабль был поврежден при выходе в море, и все это время его экипаж боролся за возвращение. После радостного воссоединения Anson продолжил кругосветное путешествие.
Теперь, во время плавания по Южно-Китайскому морю, Энсон созвал своих людей на палубу и поднялся на крышу своей каюты, чтобы обратиться к ним. Недавно они остановились в Кантоне, где отремонтировали и пополнили запасы "Центуриона", и где Энсон дал понять, что намерен наконец вернуться в Англию, положив конец их обреченному начинанию. Губернатор Манилы (Филиппины) передал королю Испании сообщение о том, что " англичане устали от своей затеи, так ничего и не добившись".
Спустившись с крыши каюты, Энсон крикнул: " Джентльмены, и все вы, мои галантные парни, вперед, я послал за вами, теперь, когда мы снова оторвались от берега... чтобы объявить вам, куда мы направляемся". Он сделал паузу, затем воскликнул: "Только не в Англию!".