Вице-президент Бэрр

Видал Гор

Французский Бэрр был сама услужливость; полчаса показывал мне свою мастерскую, а следующие полчаса расспрашивал о мадам Таунсенд, интересовался, знал ли я Кору. Бывал ли я с Маргаритой? Оправилась ли темнокожая из Санто-Доминго от загадочной ножевой раны?

Я пригласил его в бар неподалеку. Он крикнул что-то своей жене в верхних комнатах. Затем запер мастерскую, мы пересекли оживленную Бауэри и вошли в маленькое французское кафе с вывеской у входа, на которой было написано «Маркиз де Лафайет».

Французы за круглыми мраморными столиками играли в шахматы и домино и вспоминали родной дом —

где-нибудь на острове в Вест-Индии. Экзотическая публика. Увижу ли я когда-нибудь Францию?

Хозяин обнял Колумба и проводил нас к угловому столику, где нам подали хлеб и сыр и простое красное вино — все это заказал Колумб (как я называл его по его просьбе), притом на беглом французском. Я деликатно намекнул, что он, очевидно, француз, несмотря на свое английское имя.

— Это имя отца. Видите ли, он американец. Адвокат. Очень старый. Очень известный. Моя мать — француженка. Они поженились в Париже. Она любит Париж. Он любит Нью-Йорк. Когда я совсем маленький, я в Париже. Когда больше, еду в Нью-Йорк.

— Бэрр? Я, кажется, слышал. — Я нахмурился.

Но от Колумба было мало проку.

— Он старый, старый человек. Моя мать очень молода, когда они женятся.

Колумбу хотелось поговорить о девицах; так мы и сделали, и я все подливал ему красного вина, а он все пил. От девиц и мадам Таунсенд мы, естественно, перешли к религии (он набожный католик; я делаю вид, что поражен такой невидалью); от религии — почти естественно — разговор перешел на политику.

Да, он знаком с мистером Ван Бюреном.

— Я знаком с ним на корабле, идущем в Олбани, — о, когда я здесь впервые — может быть, десять лет назад. — На самом деле это было шесть лет назад. Я вычислил, что это было в мае или в июне 1828 года. Колумб сопровождал полковника Бэрра и сенатора Ван Бюрена из Нью-Йорка в Олбани, где — мне следовало бы это знать — Ван Бюрен выступал помощником Бэрра в суде по пересмотру дела Вэрик против Джексона. (Мистер Крафт обещал мне найти протоколы. Он припоминает, что гонорар был приличный и что полковник Бэрр помог тогда сенатору Ван Бюрену.)

— Это моя первая поездка на речном судне. Полковник Бэрр берет меня с собой потому, что он хочет, чтобы я ходил в школу в Олбани, но я не нравится школа и возвращается обратно. Очень быстро. Мистер Ван Бюрен пытается говорить мне, как образование важно. «О, — говорит он, — что бы я отдал, чтобы иметь образование!» А полковник Бэрр смеется, и соглашается с ним, и говорит, если бы мистер Ван Бюрен был образованный человек, он был бы гораздо больше, чем просто сенатор от Нью-Йорка, что есть глупая вещь, говорит он. Он смеется много, полковник Бэрр.

Я старался держаться непринужденно. Не нажимать. Не сбивать Колумба.

— Мне казалось, мистер Ван Бюрен был в тысяча восемьсот двадцать восьмом году губернатором, а не сенатором.

Колумб отрицательно покачал головой. Отрезал себе толстый ломоть хлеба и съел с маринованным луком. Я почти ощутил оскомину и сморщился, а он беззаботно уплетал за обе щеки.

— Мистер Ван Бюрен скоро потом губернатор, потому что на корабле они говорят об этом. «Я должен обеспечить штат Джексону», — говорит мистер Ван Бюрен. «Обязательно должен», — говорит полковник Бэрр. «Но теперь старый губернатор Клинтон

умер, нет никого, кто победит в этом году», — говорит мистер Ван Бюрен. «Есть вы», — говорит полковник. «Но меня только что снова избрали в сенат», — говорит мистер Ван Бюрен. «Да, — говорит полковник Бэрр, — и вы станете губернатором, и вы сделаете генерала Джексона президентом, и вы в будущем году будете государственным секретарем». И они спорят о том, что делать, но к тому времени, когда мы приезжаем в Олбани, мистер Ван Бюрен говорит, что полковник прав и он сделает то, что тот говорит, и он делает. Очень affreuse [76] — этот Олбани и голландские девочки уродливы. Вы не голландец случайно?

76

Ужасно (франц.).

— Нет-нет. Ирландец.

Я изо всех сил старался выведать, известно ли Колумбу, кто настоящий отец Ван Бюрена, но нет, он ничего не знал, или он более скрытный, чем кажется.

Кое-что я все же уточнил. За несколько месяцев до поездки по реке Ван Бюрен произнес в сенате речь о сохранении половины жалованья всем оставшимся в живых офицерам Революции.

— «Лучшей речи я никогда для вас не писал, Мэтти», — говорит полковник. «Но еще напишете», — говорит мистер Ван Бюрен.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я пересказал этот разговор Леггету, и тот пришел в восторг.

— Для начала более чем достаточно.

Он вынул несколько памфлетов из письменного стола.

— Вот тебе несколько пасквилей, для знакомства.

Как бывает в таких случаях, первый был о собственном его кандидате Ричарде М. Джонсоне. По всей видимости, сенатор из Джорджии только что лишился наложницы-мулатки, некой Джулии Чинн, у которой от него было две дочери. И хотя девушки высокообразованны, ему не удалось ввести их в общество. Он снова купил девушку-мулатку и уложил ее в свою постель. Я прочитал вслух один из самых пикантных отрывков.

Леггет испуганно машет в сторону кабинета мистера Брайанта.

— Ш-ш! Он и так чересчур подозрителен.

Я умолкаю.

— Мне писать в таком же стиле?

— Да. Вставь даже несколько моих фраз, если хочешь.

Я рассказал ему о встрече с Гауэром, но не упомянул о гонораре, который должен получить. Леггет задумался.

— Лучше быть поосторожней с Мэттом Дэвисом.

— У него с тобой общие цели.

— Возможно. — Леггет удивленно покачал головой. — Я понятия не имел, что Ван Бюрен с Бэрром так близки, что совсем недавно занимались совместной юридической практикой — а когда?

— Шесть лет назад. И вчера сорок минут беседовали в гостинице «Сити».

— Остается только догадываться о чем.

— Может, нам написать, что они обсуждали вопрос восстановления рабства в штате Нью-Йорк?

Меня уже раздражает мое задание.

— Говори все, что взбредет в голову, но только разумно, правдоподобно. Анониму многое позволено.

— Но зачем же лгать? Особенно о человеке, которым восхищаешься.

— Бэрром ты восхищаешься? Или Ван Бюреном?